Миледи и притворщик

Это просто катастрофа, я уже на полшага к пропасти, в которую сама себя загоняю. Надо успокоиться и всё расставить по своим местам. Я приехала сюда с Леоном, для всех он мой муж, а на самом деле – тот мужчина, с кем я планировала возобновить отношения. И Леон на это возобновление надеется куда больше, чем я. А Шанти… зачем ему мои чувства и плотские порывы? Он слишком благороден для низменных страстей. Единственная, кого он способен любить – это богиня Азмигиль. И эта любовь возвышенная и светлая, к женщине ничего подобного он никогда не испытает. Так что у меня нет шансов, надо просто принять это и не делать больно себе и Леону. А Леона я и вовсе не имею права предавать. Он здесь только ради меня, и столько для меня уже сделал. Может, по возвращении в Фонтелис судьба разведёт нас в разные стороны, но здесь и сейчас я не имею права отворачиваться от него. Таков мой долг перед Леоном.

Глава 15

За десять дней поездки на юг жизнь нашего каравана претерпела немало изменений. Во-первых, мы все избавились от изматывающего храпа Леона. Вернее, избавил нас от них Гро. В один из привалов стоило только Леону затянуть свою громогласную песнь, как в шатёр пролез пёс. Через щёлочку в занавеси я видела, как сонный Гро вначале вопросительно посмотрел на хозяина, потом на Чензина, потом понял, что спать им всем не даёт Леон. Тогда он подошёл к нему, подышал над головой, потыкался мордой в лоб, а когда понял, что всё это бесполезно, прихватил зубами рукав Леона, потянул на себя, а заодно перевернул Леона на бок. И храп чудесным образом      вмиг прекратился, а Гро с чувством выполненного долга выполз наружу.

Сказать, что я была удивлена, не сказать ничего. Оказывается, собака больше меня знает о нарушении дыхания и методах его лечения.

– Ну, хоть какой-то толк от твоей псины, – сонно кинул Чензир Шанти и заснул.

С тех пор мы больше не знали мучений от бессонницы под громогласные рулады. Я настоятельно рекомендовала Леону и впредь ложиться спать на бок и не сметь переворачиваться на спину. Как результат – через несколько дней вокруг нашего Шатра снова появились соседи по каравану. И такие занимательные, с занимательными идеями в голове.

Сначала торговец благовониями предложил странствующему музыканту несколько связок монет, и тот продал ему свою дочь. Вернее, здесь говорят, что музыкант получил выкуп за дочь и теперь должен отдать её в жёны торговцу, хотя я не понимаю, в чём принципиальная разница, если мнение юной девушки никто не спрашивал, а пузатый, морщинистый торговец просто соскучился в дороге по женской ласке, пока две другие жены дожидаются его дома.

Шумную свадьбу с музыкой, танцами и пиром я снимала весь вечер. Когда ещё мне удастся запечатлеть весь сахирдинский колорит, пока новобрачные тихо сидят в сторонке, а весь караван в окружении отдыхающих верблюдов неистовствует в плясках и песнях. Вино льётся рекой, вся снедь, закупленная в соседней деревне, выставлена на покрытую коврами землю. Никто не обделён, все приглашены к столу и поздравляют жениха и его новоявленного тестя. Все радостны и счастливы. Все, кроме невесты.

Когда поутру с криками и ликованием вокруг каравана пронесли окровавленный платок с ложа новобрачных, я еле поборола чувство отвращения и спросила Иризи:

– И что бы было, не окажись на платке пятна девственной крови?

– Тогда бы жених вернул опозоренную дочь отцу и потребовал обратно свой выкуп.

О, расторжение договора купли-продажи из-за бракованного товара, как это предсказуемо…

Через несколько дней после свадьбы у жены одного из погонщиков начались роды. Весь день я не могла уснуть из-за её криков и собственного ужаса. Роды у бедной женщины принимали полуграмотные повитухи из числа караванных женщин. Из всех лекарств у них были только отвары каких-то трав и магические заклинания.

Когда младенец появился на свет, я пришла к соседнему шатру, чтобы снять счастливое семейство. Думала, попроситься внутрь, чтобы запечатлеть малыша на груди отдыхающей после родовых мук матери, а увидела, как женщина, еле переставляя ноги, с обвисшим под платьем животом уже суетится и собирает вещи перед отправкой в дорогу, а её малыш лежит завёрнутым в тряпку и заливается плачем.

Я была шокирована, а ещё очень зла на отца семейства, что в это время беззаботно развалился на ковре и ни на что не реагируя, попивал чай.

Хотя, чему я удивляюсь? Я ведь каждый день вижу, как после долгой дороги мужчины отдыхают в своих шатрах, пока женщины варят им еду, собирают верблюжий навоз и редкие веточки кустарников для костра, как вычёсывают верблюдов на шерсть, как тянут огромные бурдюки с водой, ворочают увесистые чаны с едой – в общем, трудятся, не покладая рук и ещё получают тычки и окрики от мужей и отцов за свою нерасторопность.

– Почему здесь женщины работают больше, чем мужчины? – спросила я Иризи. – Разве это справедливо?

– Так ведь мужчины ведут всю ночь караван. Они так устают.