Миледи и притворщик

Я всё тянула зажатые в ладонях украшения сквозь стену обступивших жрицу мужчин, а она только усмехнулась и повернулась лицом к пропасти, чтобы снова поднять над головой обессилившего от плача мальчика, и громко объявить:

– Гатум, господин наш, повелитель! Да не иссушит твоё жаркое дыхание городские колодцы, да не сожжёт оно посевы и скот. Мы, стражи правосудия, вверяем тебе сына клятвопреступника. Прими его и проведи через огненные врата к Полям Блаженства. А нам ниспошли влагу и прохладу.

Что? Я не ослышалась? Эти люди называют себя стражами? Стражами правосудия, что следят за исполнением клятв и договоров? И они кидают младенцев в эти огненные врата? Стражи огненных врат – это же они!

– Подождите, стойте!

Я кинула украшения на землю и полезла в свою сумку за цилиндром, что вверила мне Нейла.

– Вот, – протянула я его молчаливым жрецам. – Забирайте. Раз вы стражи огненных врат, забирайте. Это штука ведь нужна вам. Берите. Только отдайте малыша. Отдайте мне ребёнка!

Я ждала. Я надеялась и продолжала тянуть руки. Я почти поверила, что сейчас жрец вытащит из моей ладони цилиндр и прикажет жрице отдать малыша мне. Уж я его успокою, я его укачаю, прижму к груди. Обязательно найду в городе кормилицу. И увезу его в Фонтелис. Подальше от этих нелюдей, бездушных злодеев, служителей кровавого Гатума. Никто больше не покусится на жизнь мальчика. Он будет в безопасности, будет рядом со мной. Никому не дам его обидеть. Никому.

Но жрец не принял цилиндр. Он отвернулся, как и все остальные. Последнее, что я слышала, была песнь для кровавого бога. Крик младенца, что по воле жрицы упал в огненную пропасть, я уже не слышала. Кажется, я потеряла сознание.

Глава 16

– Бедная госпожа, – хлопотала надо мной Иризи, прикладывая ко лбу смоченную тряпицу, что дарила ускользающую прохладу в краткие минуты, когда я приходила в себя. – Нельзя тебе было на это смотреть. Никому нельзя. Тарагиримцы закрывают в такие дни своих женщин в домах, чтобы они не бежали к пасти Гатума вырывать своих детей из рук жрецов. Ту долину вокруг Пасти так и называют – Долина плача. Там матери орошают землю слезами, как и ты, этой ночью. Жрецы верят, что чужие слёзы и принесут в Тарагирим дожди. Потому и отдают на прокорм Гатуму самых слабых, по ком будет стоять оглушающий плач.

– Мужчины… будь они прокляты… – хриплым голосом отозвалась я, не в силах подняться с лежанки. – Из-за них, их долгов и вранья должны гибнуть дети. Всё из-за мужчин, все мучения женщин и детей – только из-за них одних.

– Не говори так, госпожа, не надо, – попыталась она мягко успокоить меня. – Я видела, как оборотень украдкой за шатром утирает слезу. Всё-таки есть у него ещё что-то человеческое, не совсем он слился душой со свирепым зверем.

Уже который день я валялась пластом, не в силах подняться с лежанки и сесть на верблюда, чтобы продолжить путь на юг. Караван мы так и не нагнали, зато двое стражей, что ушли с ним, вернулись с нашими вещами и разыскали нас.

Чензир неистовствовал из-за вынужденной остановки, Леон через Шанти грубо одёргивал его и говорил, что пока я болею, никто никуда не поедет.

Я и вправду чувствовала себя крайне паршиво. Кроме нервного потрясения, что не случалось со мной после смерти брата, меня настиг ещё и привет из Альмакира. В ночь, когда я потеряла сознание, мне приснилась Нейла. Старая ведьма явилась мне в теле своей дикой кошки, уселась на грудь и начала распекать:

– Как ты посмела совать мой дар богам в руки служителей Гатума? Предательница! Если бы они забрали столп и украли мой дар, я бы тебя покарала. Я бы отправила тебя в Долину Безмолвия. Предательница! Но ты уже на полпути к огненным вратам. Только поэтому я оставлю тебе твою жалкую жизнь. Но не смей больше предлагать мой столп жрецам чужих огненных богов. Лучше покажи его моему брату с холодными глазами. Он всё поймёт и проводит тебя к стражам огненных врат, а они передадут мой дар богам. А ты – не вздумай ослушаться меня, иначе…

В воздухе метнулась когтистая лапа, а мою шею пронзила острая боль. Я проснулась, невольно схватилась за горло, а на ладони остались бордовые разводы. Былая рана снова закровоточила. Кажется, теперь я прочно связана с ведьмой-оборотнем её меткой. И Нейла точно не отстанет от меня, пока я не исполню её наказ.

Она являлась мне и на следующую ночь, отнимая остатки сил, распекала за нерасторопность, даже насмехалась над пережитым горем:

– На что тебе тот мальчишка? Голодный оборванец, сын оборванцев. Его судьба – стать искупительной жертвой для богов Сахирдина. Его жизнь ничего не стоит, зато люди получат за неё долгожданную воду. Их колодцы не высохнут, поля не пожухнут, а в трущобах станет меньше сброда. Всем будет хорошо. И даже тем сожженным детям, что больше не познают страданий этого мира

– Как и всем девушкам, которых ты замучила во дворце и убила, ведьма…

Невероятным усилием я смогла побороть колдовское наваждение и вырваться из навязчивого сна. Стоило мне открыть глаза, я тут же увидела Леона.

– Куколка моя, тебе уже лучше?