Миледи и притворщик

Из этого разговора я сделала неутешительный для себя вывод: сердцем я выбрала себе в мужья очень отзывчивого и понимающего человека, но совершенно не практичного в финансовых вопросах. Да, знаю, он учёный и слишком много времени провёл вдали от деловой круговерти родного города. Он не станет дельцом, не будет добытчиком в нашей семье и даже ведение семейного бюджета не осилит. Что ж, все эти вопросы лягут на мои плечи. Тогда придётся Стиану заняться тем, в чём я точно не преуспею. И, глядя на его отношения с Жанной, я полностью уверена, что выбрала в отцы моему ребёнку правильного мужчину.

Со дня нашей скромной свадьбы не прошло и трёх месяцев, как настал день родов. Он был полон страха, боли, тягостного ожидания, снова боли и, наконец озарился детским криком.

– У вас девочка, – радостно сообщил мне врач.

– Как девочка? – пришла я в смятение.

А как же мой мальчик, наследник? Малыш, которого я должна назвать Лорианом в честь его дяди?

По лицам медсестёр я тут же поняла, что сказала что-то не то. Наверное, и моя мать тоже когда-то недовольно вопросила медиков, почему у неё родилась дочь, а не ещё один сын.

Одна мысль об этом заставила меня ужаснуться, прийти в себя и протянуть руки, чтобы мне отдали мою малышку, мою Лорейн. Да, именно так её и будут звать. И Стиан никогда не скажет, что называть новорожденных именами покойных родственников неправильно.

Когда настало время выписываться из больницы, Стиан первым делом отвёз нас не в наш городской дом, а в загородную виллу, где собрались все Вистинги в ожидании новоиспечённого члена их многочисленного клана. Я не без гордости показывала всем присутствующим мою маленькую сопящую малышку. Особенно Мортену. И когда он увидел это сероглазое чудо с едва пробившимися над лобиком светло-рыжими волосиками, то, рассмеявшись, заявил:

– Ну вот, сразу видно, наша порода!

Всё, лёд был растоплен, все подозрения сняты. Настало время окунуться во все прелести материнства, благо Шела, тётушки и кузины Стиана всегда были начеку со своими советами и подсказками.

И тут случилось непредвиденное: Сурадж объявился в Фонтелисе на правах беглого сатрапа Старого Сарпаля и заявил через прессу, что в дни моего пребывания в его гареме, у нас была связь, а моя Лорейн – его дочь, а это значит, что он отец маленькой маркизы Мартельской, и потому в праве заниматься её воспитанием и защищать все её права, в том числе и имущественные.

Не передать словами, как я была раздавлена этой историей. Мне было плевать на то, что будут думать обо мне и моих моральных устоях читатели аконийских и тромских газет. Меня волновало лишь одно – как это мерзавец, заведомо зная, что лжёт, смеет заявлять права на мою дочь?

– Я ведь говорил тебе, Сурадж изначально нацелился на твой титул и капиталы – отложив газету, холодно произнёс Стиан. – Не смог заполучить твоё согласие стать его младшей женой, вот и пытается залезть к тебе в карман через нашу Лорейн. Теперь понимаешь, почему я не хотел, чтобы ты соблюдала свой годовой траур. Хорошо, что мы успели пожениться до дня родов. Теперь я законный отец Лорейн, и оспорить это будет сложно.

– Он ведь не станет выкрадывать её? – внезапно пришло мне в голову.

– Что?

– Сурадж же может попытаться украсть нашу дочь и увезти её в Фонтелис, а там заручиться поддержкой моей матери и стать её опекуном. Так они вдвоём получат права на домик в Авиле и, наверное, мои деньги, вырученные с продажи земель в маркизате.

От одной лишь мысли, что над Лорейн нависла угроза, я потеряла сон и даже самообладание. Я боялась выпустить её из рук, отойти от её кроватки хоть на минуту, а когда отходила, то всякий раз принималась проверять все окна и двери – закрыты ли они, не пролезет ли через них злоумышленник, посланный Сураджем.

– Эмеран, успокойся, ну хватит, никого кроме нас здесь нет, – в который раз говорил мне Стиан, отводя от окна.

– А вдруг…

– Никаких "вдруг". Я здесь, я рядом с вами. Никто без спросу в этот дом не зайдёт.

Его уверенный тон дарил мне успокоение, но всего лишь на несколько минут, а потом тревога возвращалась с новой силой, и я снова шла проверять все двери и на всякий случай вентиляцию.

Всё кончилось тем, что из-за постоянного стресса у меня пропало молоко. Теперь в моей голове прочно засела мысль, что я плохая мать, раз не могу накормить мою малышку, и из-за меня она будет голодать. Тревога сменилась паникой, паника вылилась в бесконечные слёзы по утрам, вечерам и ночам. В итоге Стиан вызвал семейного врача и тот поставил мне неутешительный диагноз – нервный срыв. Несколько месяцев Стиан заставлял меня исправно принимать лекарства, после которых целыми днями я только и делала, что спала. Зато из головы ушли тревога и страх. В краткие моменты просветления я видела, что наш дом стал проходным двором для многочисленных кузин Стиана, но меня это больше не волновало – они ведь приходят помочь ему с Лорейн, пока я ни на что не годна.