Милюков

Непосредственно после речи 1 ноября Милюков выступил с несколькими заявлениями, уделив особое внимание национальному, в частности еврейскому, вопросу. Связано это было с тем, что после начала наступления австро-венгерских и германских войск в Галиции в конце весны 1915 года русское командование вывезло оттуда всех евреев, причем в товарных вагонах, под конвоем. В русской армии были популярны рассказы о поголовном участии еврейского населения в шпионаже в пользу Германии, ходили даже слухи, что религиозные евреи прячут в бородах рации для передачи немцам секретной информации. Были случаи расстрела евреев без суда или по приговорам военно-полевых судов. Военное командование стало брать евреев в заложники и на территории России. На конференции кадетов в июне 1915 года М. М. Винавер огласил секретный приказ начальника укрепленного района Новогеоргиевск, ссылавшийся на инструкцию высшего воинского начальства: «В целях обеспечения войск от вредной деятельности еврейского населения Главнокомандующий приказал при занятии населенных пунктов брать от еврейского населения заложников, предупреждая жителей, [что] не только в период занятия нами данного населенного пункта, но и после очищения его заложники будут казнены, что в случае надобности и приводить в исполнение»^{561}. По инициативе Милюкова в Думе был поставлен вопрос о незаконных действиях военных властей в отношении еврейского населения, проживающего в районе боевых действий. Выступления Милюкова по этому вопросу были высоко оценены не только еврейской общественностью

^{562}, но и фактически всей либеральной прессой страны. При этом в ряде случаев прессе приходилось преодолевать цензурные рогатки.

В то же время, рассматривая выступления Милюкова в Думе, на собраниях его партии, в газетах, надо учитывать, что, несмотря на весьма боевую риторику, он продолжал призывать к умеренности. Даже казавшаяся чуть ли не революционной речь 1 ноября 1916 года отнюдь не была призывом к восстанию. Дискредитируя режим, Милюков надеялся ускорить установление в России конституционной монархии, которая, как он полагал, всё еще не существовала, несмотря на наличие конституционных Основных законов и законодательной Думы.

При этом, будучи западником, Милюков надеялся на внешнее воздействие на царизм, которое стремился координировать с усилиями Прогрессивного блока, своей партии, своими собственными. В сводке Петроградского охранного отделения (февраль 1916 года) говорилось, что, по мнению Милюкова, окончание войны потребует от государства чрезвычайных финансовых усилий, необходимые же средства можно будет получить только при помощи иностранных займов. Без поддержки Думы правительство не сможет получить за границей ни копейки. В такой ситуации Дума станет всесильной и поможет нанести решающий удар по самодержавию^{563}.

Произошедшую 10 ноября отставку Штюрмера Милюков расценил как важную победу Прогрессивного блока и свою личную, последовавшую за знаменитой речью. Победа, однако, была кажущаяся. Замена Штюрмера Александром Федоровичем Треповым (пробыл на посту председателя Совета министров всего полтора месяца), а затем Николаем Дмитриевичем Голицыным (оставался главой правительства два месяца — вплоть до Февральской революции) уже не могла благоприятно повлиять на развитие событий — всесторонний кризис в стране углублялся.

Свидетель событий Александр Блок писал: «Ославленному Милюковым в Думе Штюрмеру пришлось уступить место Трепову. На долю этого бюрократа выпала непосильная задача — взять твердый курс в ту минуту, когда буря началась (в ноябре 1916 года); при Трепове считалось «хорошим тоном» избегать применения 87 статьи; но все уловки только подливали масла в огонь, и недостаточно сильный, ничего не успевший изменить за 48 дней своего премьерства, Трепов пал, побежденный Протопоповым, которому удалось уловить его на предложении отступного Распутину (чтобы последний не мешался в государственные дела)»^{564}

.

Однако отстранение Распутина от государственных дел не понадобилось. Критическую ситуацию еще сильнее обострило его убийство, происшедшее в ночь на 17 декабря 1916 года во дворце князей Юсуповых на Мойке. Убийцами были Ф. Ф. Юсупов, В. М. Пуришкевич, великий князь Дмитрий Павлович, сотрудник британской разведки Освальд Рейнер. В любом случае с устранением Распутина были связаны самые высокие круги разлагавшейся Российской империи.

О подготовке убийства в Петрограде слухи ходили в течение нескольких недель. Знал о них, естественно, и Милюков, который расценивал их как свидетельство крайней напряженности, царившей не только в высшем обществе, но в общественных кругах в целом.