Миллион оттенков желтого

— Какой же он новый? — не согласилась я. — Этому сюжету уже ого-го сколько лет! Давным-давно Федор Наумович Федоскин каким-то образом разжился документами, компрометирующими Артема Гамлетовича и Петра Леонидовича. Располагая этими материалами, он контролировал своих компаньонов и мог даже не сомневаться, что в процессе управления компанией все его интересы будут учтены. Не стану спрашивать, что это были за бумаги…

— Да, не надо, — мило улыбнулся Амбарцумов.

— Мне просто интересно: вы сумели их извлечь неповрежденными или спалили в пепел?

Лев Артемович ничего не ответил, всецело поглощенный размешиванием сахара в чае, и я перевела взгляд на Петра Анатольевича.

— Мне это не особо важно, а для вас, как я понимаю, вопрос принципиальный. Если компромат теперь у вашего компаньона, вы в проигрышном положении.

Молчун Пичугин-Бенуа покраснел.

Я снова посмотрела на Амбарцумова, который уже пробовал чай и сладко жмурился, изображая безмятежное удовольствие.

— А вы в курсе, что коробка с секретом у Федоскина была не одна?

Звякнула упавшая ложечка. Лев Артемович открыл глаза и нарочито удивился:

— Да какая коробка?

— Вот эта. — Я кивнула на бесшумно вошедшую Ирку: поверх нарядного платья — белый фартук Шахнозы, в руках — серебряный поднос, на нем — серая металлическая коробка. Та самая, тетина.

— Тихо, тихо! — Ирка ловко увела поднос с коробкой от потянувшихся к ней рук. — Глазами смотрим, пальцами не трогаем!

Она красиво встала на виду у всех присутствующих, солнечно улыбаясь и слегка поворачиваясь с подносом вправо-влево, как помощница аукциониста, демонстрирующая сенсационный лот.

— Коробка все эти годы лежала у моей тетушки, она в свое время руководила секретным конструкторским бюро, которое генерал Федоскин курировал по линии госбезопасности, — объяснила я. — Штатное содержимое давно превратилось в пепел, и тетя хранила в ней хрупкие елочные игрушки. Как-то сосед-художник одолжил их, чтобы написать картину — новогодний портрет прекрасной дамы, которая как раз сейчас стоит перед вами.

Ирка улыбнулась шире и сделала легкий книксен.

— Фрагмент коробки — часть боковой поверхности с монограммой Федора Федоскина — отразился в зеркальном шаре и попал на картину, — продолжила я. — Вы, Анатолий Петрович, увидели его в Худмузе и узнали. Полагаю, и вам, и Льву Артемовичу о специальной коробке с компроматом рассказали ваши батюшки, а им ее показывал сам Федор Наумович. Наверное, объяснил, что никто, кроме него самого, коробку не откроет, а ее взлом приведет к уничтожению содержимого, да?

Мне никто не ответил.

— Как говорится, молчание — знак согласия. — Я снова глотнула чаю, чтобы промочить горло. — По логике, можно было не опасаться, что после смерти Федоскина компромат попадет в чужие руки, ведь никто, кроме генерала, не сумел бы открыть коробку. Но Федор Наумович был непрост, мог оставить кому-то ключик, поэтому вы забеспокоились и приняли меры. Попытались завладеть коробкой! Вот только один из вас, — я покосилась на хмурого Пичугина-Бенуа, — пошел по ложному следу.

— Пахлава превосходна, мои комплименты кондитеру, — подал голос Амбарцумов.

Джентльмены с интересом слушали меня, при этом делая вид, будто эта история их не касается.

— А вы, Лев Артемович, недооценили изобретательности вашего исполнителя. — Я повернулась к гурману, смакующему выпечку. — Как человек в целом и общем законопослушный, вы велели ему взять только приметную коробку. Но он увидел в сейфе ценности и затеял свою собственную комбинацию, чтобы кое-чем разжиться.

Амбарцумов поморщился. Может, ему кусочек скорлупы в ореховой массе попался.

— Ваш исполнитель украл у Галины Андреевны самое дорогое — ее любимого котика. Понадобились объединенные усилия целой группы неравнодушных людей, чтобы его вернуть. Между прочим, похититель требовал в качестве выкупа килограмм золота!

Крякнул молчаливый Пичугин-Бенуа.

— А вы, Петр Анатольевич, ничего не хотите вернуть? — спросила я его.

— Например?

— Например, картину кисти художника Кружкина — тот самый «Портрет прекрасной дамы с котом и игрушками»? Он бесследно пропал из Худмузы.

— А я при чем? — похоже, искренне удивился Пичугин-Бенуа. И наконец-то разговорился — видно, тема была затронута интересная. — Я картины покупаю, а не краду. Тот портрет приобретать даже не собирался, он не в моем вкусе.

Громко фыркнула Ирка.

— Я из местных художников выделяю Романюка, — сообщил коллекционер. — Вот это мощь, объем, колорит!

— Да, взять хотя бы зад носорога крупным планом, — поддакнула я и, глянув на Ирку, покачала головой: не дискутируем, мол, ни к чему это. — Что ж, если местонахождение пропавшей картины вам неизвестно, у меня все.

— Очень интересная история, — похвалил Амбарцумов. — Надо полагать, она ляжет в основу нового детектива?

Я услышала в его голосе плохо скрытое беспокойство и не отказала себе в удовольствии понервировать господина:

— Не исключено.