Миллионщик

— А, да, помню, Ольга мне что-то писала про это, девица эта – абиссинская великая княжна, дочь предыдущего императора Эфиопии, не то третья, не то четвертая в очереди на престол.[45] Она писала о ее необыкновенной красоте и хорошем европейском воспитании, свободном английском и французском языках. Хорошо, идите, и разберитесь все же с Сандро, что это он так на нее смотрит, влюбился, что ли? Купец-то Степанов сам не только владетельный князь, но и генерал-полковник, помню, как газеты писали о том, что он лихо заставил итальянцев подписать невыгодный им мир. А воспользовались плодами этого мира не мы, а немцы – у них теперь в Эфиопии военно-морская база, а вы на Певческом все еще Полномочного Посла ищете. Срочно послать дельного человека, а то сами поедете!

Гирс, кланяясь, ушел. Черевин открыл глаза, он притворялся, что спит.

— Ну-ка дай газетки-то посмотреть! Ай, хороша княжна, не скажешь, что эфиопская…

— Да не эфиопы они черные, это династия от сына царя Соломона идет, хотя, может, все врут! Но девица хороша, это ты, Петя, прав, у тебя по этой части глаз наметан, как же! Все же, может быть и правда, от царицы Савской красота, она же окрутила царя Соломона и непраздной к себе в Эфиопию вернулась, и вот от плода чрева ее и идут негусы эфиопские.

— Да, твое величество, купец-то наш каков, сам за заслуги владетельным князем стал, генерал-полковником, да еще царевну в жены получил, а полцарства впридачу?

— С полцарством там, Петя, заминка какая-то получилась, негус не хотел вроде эту Марию за купца отдавать, хоть и генерала статского русской службы, так купец от всего отказался, не надо, говорит мне ничего, только девицу отдайте, любим, говорит, мы друг друга и шварк эфиопу все ордена и бриллианты на стол. А тот и говорит, что ладно, земли верни, а титул тебе и ей и ордена дарую, с тем он и уехал, взяв по существу, бесприданницу, в чем была. Ольга мне писала, что ей все, вплоть до чулок, пришлось покупать.

— Вот ведь эфиоп жадный, мать его, ну да наш миллионщик ее приоденет.

— Кто его знает, он ведь на экспедицию потратился, сам все покупал, вот корреспондент тут писал, Павлов, который в «Неделе» фотографии публиковал, что поил и кормил и казаков и артиллеристов за свой счет, еще и пленным итальянцам с голоду умереть не давал, а населению их деньги из итальянского банка раздал. Вот ему на прощание на свадьбу и передали дорогой подарок – собрали в его провинциях от народа деньги на бриллиантовые украшения, чтобы великой княгине не стыдно было на чужбине без них. Говорят, бриллианты и рубины красоты неописуемой, откуда-то издалека привезли, там где совсем дикари-людоеды живут и еврей-ювелир все красиво сделал.

— Откуда же там еврей, в Эфиопии-то.

— Как откуда, эфиопы, абиссинцы эти – они библейский народ, а кто царь Соломон был, неужто малоросс какой, ты, Петя, хоть гимназический курс помнишь?

— Нет, государь, не помню, давно это было, забыл уже. Но хоть и забыл, а как ты думаешь обойтись с этими молодоженами, неужто как Агасферу Вечному жиду, им странствовать?

— Что же, придется им титулы подтвердить. Вон, купец Демидов прикупил себе в Италии княжеский титул несуществующего уже княжества Сан-Донато и всю жизнь именовался князем Сан-Донато, да и потомки его тоже. Так что думаю сделать, как в русском паспорте у этой Марии записано: Великая княгиня Мария Иоанновна Степанова-Абиссинская, паспорт-то ей русский посол выдал, права такие у него есть. А Иоанном предыдущего негуса звали, отца ее.

— Знаешь, твое величество, как-то не звучит княжеская фамилия «Степанова», пусть уж лучше будет как газетчики придумали «Стефани» и купец наш бывший станет русским князем Стефани-Абиссинским.

— Умный ты человек, Петруша, жаль, пьешь много, а то сделал бы тебя канцлером, да боюсь, захрапишь ты где-нибудь в уголке на дипломатическом приеме… Так что, спи лучше в моем кабинете, здесь тебе никто пенять не будет!

Глава 6. Посиделки с царем

12 сентября 1892 г. Кронштадт.

Как вы думаете, кого мы первого увидели на родной земле?

Оркестр! Неправильно. Барышень с цветами! Опять неверно.

А первым кого мы увидели, был жандарм. Дальше стояли еще официальные лица в форме таможенного ведомства, пограничной стражи и еще кто-то. А уж дальше, метрах в пятидесяти, за заборчиком, были шляпки дам и барышень, извозчики и прочая гражданская жизнь.