Миллионщик

Я ожидал такого исхода событий, поэтому провел подготовительные беседы с личным составом, как себя вести и что говорить. Ведь, как только мы покинули Стокгольм, казаки, артиллеристы и добровольцы стали выходить на палубу, вглядываясь, не покажется ли там «Расея». С Нечипоренко было проще всего – я ему объяснил, что золото – это плата им от негуса за службу, пошлину, конечно, возьмут, но лучше иметь каждому при себе свое, а то большое количество вызовет ненужные вопросы, почему так много и кому все принадлежит. За погибших деньги держать отдельно и объяснить, что это деньги семьям тех, кто голову сложил на чужбине. Служить негусу было официальное разрешение. Показал ему расшифрованную телеграмму и дал переписать номер и дату, там же было о выплате компенсации за лошадей и оружие. Вот оружие, кроме личного, придется сдать, хотя надо попробовать оставить винтовки – ехали же с ними до Одессы, может и здесь пройдет. С артиллеристами тоже все гладко прошло. А вот что касается старателей, то им придется проехать на Монетный двор в Петропавловку, там пробирный мастер определит пробу золота, все взвесят и когда привезенное золото пройдет аффинаж, его можно получить в слитках или монетами. Сказал, чтобы везде требовали бумагу с подписями и датой. Обойдется все где-то в пять процентов от стоимости аффинажного золота. Толстопятов был этому не очень рад, но делать нечего, я его еще в Афинах предупреждал. Сказал ему, чтобы в любом случае потом меня в «Англетере» нашел.

Я сказал всем, что остановлюсь в «Англетере» на два-три дня и, что если будут какие проблемы, обращаться ко мне в гостиницу. У меня оставалась валюта в ассигнациях – более ста тысяч фунтов, снятых в лондонском банке после обмена в Александрии полутора миллионов лир плюс то, что было у губернатора, около 10 тысяч франков и столько же в германских марках – привет от беглого асмэрского кассира. 300 лобанчиков и чуть более 800 золотых по 20 лир – это остаток казенных денег, за которые надо отчитаться. Оставалось немного подарочного холодного оружия, которое тоже надо было сдать – абиссинцы, как правило, предпочитали новые златоустовские шашки, хотя выданное для подарков старинное оружие мусульманской работы с изречениями из Корана и золотой насечкой очень здорово пошло в качестве дипломатических подарков европейским государям – греческому и датскому королю, да и Сандро от меня получил, отправляясь к шведскому королю, шашку и кинжал старой работы. Их супругам преподносились оставшиеся подарочные серебряные зверьки Фаберже, а также кубки русского черненого серебра. Отдельно я сложил свои вещи – кинжал с рубином, купленный бароном в Константинополе и подаренный мне офицерами, щит и шлем Салеха, свой абиссинский щит и саблю кеньязмача. Соответственно, мои ордена и драгоценности Маши в шкатулке. Так что все было готово к таможенному досмотру.

Перед Кронштадтом нас встретил катер с лоцманом, который провел «Чесму» обозначенным фарватером мимо фортов. С катером был послан офицер, который передал командиру броненосца запечатанный пакет. Сломав сургучную печать, командир прочитал короткое послание и сказал, чтобы Сандро собирался, его ждет в Зимнем император и катер отвезет его прямо на дворцовую пристань, как только прибудем в Кронштадт. Мне было предписано грузиться на этот же катер и прибыть в Главный штаб через три часа к генералу Обручеву. Со мной дозволялось ехать Маше и денщику, разместиться в гостинице и сразу же направиться в Главный штаб.

Я простился со всеми и еще раз напомнил, где я остановлюсь, а в Москве у меня дом на Рогожской заставе, так что всегда буду рад видеть там своих товарищей по походу. Казаки крикнули «Ура атаману!» и другие тоже их поддержали. Так и отвалили от броненосца, Маша тоже махала рукой и ей махали в ответ.

Поскольку было холодно, пришлось накинуть летнее пальто дипломатического ведомства на вицмундир, хотя и с петлицами действительного статского, но видно, что самодельными. Когда грузились на катер, больше всего места заняли Машины картонки со шляпками и прочей галантереей. Маша была одета тепло, хотя все равно мерзла на ветру, но с интересом наблюдала возникающий впереди город. Вот уже пошли мимо борта гранитные набережные и чугунные арки мостов, здание Кунсткамеры на одном берегу и огромный Исаакий на другом, который Маша приняла за царский дворец. Я сказал, что это храм и жить мы будем рядом с ним, в хорошем отеле.

Пройдя под Дворцовым мостом, катер развернулся и ловко причалил к дворцовой пристани (это там где теперь стоят туристические катера, отправляющиеся в Петергоф). Сандро соскочил на пристань, с ним был вестовой с его чемоданом. Великий князь сказал, что мы можем запросто заходить к нему, адреса, правда, не оставил.