Мильтон в Америке

Я смотрел, как ты вошла в сад, с Джейн на руках. Потом остановилась на дорожке и тревожно оглянулась на меня, когда услышала голос мистера Мильтона. «Спой мне снова эту мелодию. - Я знал, что он сидит у окна так, что его не было видно. - Если не возражаешь». И ты спела старинную девонширскую песню. Как она называется? «Воробей и Дрозд».

- Я оробела, Гус. Голос у меня наверняка дрожал.

- Мистер Мильтон с минуту помолчал, когда ты кончила и принялась успокаивать ребенка. «Тебя зовут Кэтрин, так? Ты сестра Морерода Джер- виса?» - «Да, сэр». - «Безгрешная семья, не сомневаюсь. Ты умеешь читать, Кэтрин?» - «Да. Дома я читаю Писание отцу. Всех нас научили понимать Божье слово». - «Войди в дом. Гусперо тебя проводит».

- Я смутно догадался о том, что он тебе предназначает, и не удержался от улыбки, взяв тебя за руку.

- Войдя в дом, я была очень удивлена, Гус. Все там было так просто. Опрятно и просто. Я ожидала увидеть разные украшения и стеганые одеяла, а в комнате стояли только старые стулья, стол и кровать.

- Не забудь железный вертел для мяса и медный чайник, подвешенный на цепи.

- И, конечно же, стулья. А также полку с книгами. И ты тоже всегда был там, Гус.

- Тебе известно, что Финеас Коффин предлагал выстроить дом попросторней? Но хозяин не согласился. «Я всего лишь пастух, блюдущий стадо, - ответил он. - Мне нужна скромная простота. Ради Бога, никакой пышности, никакого размаха. Не желаю предметов собственности, если только они не домашнего изготовления. - Я высказал мысль, что неплохо бы обзавестись настоящими постельными принадлежностями, однако хозяин, обращаясь к Финеасу и его спутникам поверх моей головы, крепко стиснул мне плечо: - Боюсь, добрые люди, что этим неумным юнцом движет молодой задор. Слышали требования лентяя? Дайте мне удобств, дайте мне денег, дайте мне величия».

Я был уже привычен к его выкрутасам, а потому и ухом не повел. «Ну хотя бы обыкновенную подушку?» - «Вот так все и приводит к одному: долой все законы». - «Чуть-чуть набитую перьями?» - «Никакой дорогой мебели…» - «А если взять гусиные перья?» - «И никакой изысканной еды».

Вот почему, когда ты вошла в комнату, он сидел на простом дубовом стуле. Перед ним была раскрыта Библия - и он держал на странице указательный палец. «Ты можешь прочесть мне этот отрывок, Кэтрин Джервис?»

Ты мельком заглянула в книгу. «А можно мне прочесть эти строки так, как я привыкла, сэр? На моем девонширском наречии? Мой дорогой отец очень любил этот отрывок».

Я был поражен, Кейт, услышав твою декламацию. Прочитай мне это снова, ладно?

- Песнь песней Соломона. Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина. От благовония мастей твоих имя твое - как разлитое миро; поэтому девицы любят тебя. Влеки меня, мы побежим за тобою; - царь ввел меня в чертоги свои, - будем восхищаться и радоваться тобою, превозносить ласки твои больше, нежели вино: достойно любят тебя! - Дщери Иерусалимские! черна я, но красива…

- Здесь наш хозяин тебя остановил, но, сдается мне, не мог сдержать улыбки. «Ты читаешь это и просто по-английски?» - «О да, сэр. Меня научила одна дама в Барнстейпле». - «Чувствую, ты скромна и учтива. Опрятно ли она одета, Гу- сперо?» - «Опрятно как прилавок суконщика, сэр». - «Что ж, Кэтрин Джервис, не сомневаюсь, что ты выглядишь как праматерь наша Ева до ее разговора со змием. Готовить умеешь?» - «Миндальный крем, сэр. Пирог с артишоками. Сливовый мармелад».

- Хозяин снова улыбнулся - и вот так, Кейт, ты и попала к нам в услужение. Не совсем сахар, верно? Скоро пришлось тебе и убирать, и стирать наше белье, а я следил за малюткой Джейн. Но, как я тебя тогда и предупредил, самым большим ребенком был мистер Мильтон. Все было расписано по часам и напоминало о себе неукоснительно, как звон колоколов церкви святого Магнуса, а время размерялось четырьмя свечами на деревянной полочке над очагом.

- Я устала их зажигать, Гус. Время для еды, время для занятий, время для опеки паствы, время для отдыха.

- Покончив с утренним бульоном, он всегда слушал твой сладостный голос: ты читала ему Писание. Он знал, что я тоже слушаю, однако всегда громко окликал меня, словно я был в соседней комнате. «Бери свое седло, Гус: пора приниматься за дневную работу!»

- Перо вечно торчало у тебя за ухом - и я покатывалась со смеху.