Мильтон в Америке

- Гражданские свободы. Хорошие законы. Истинная религия. Все это для нас очень важно.

- То же и в Мэри-Маунт.

- Посмотри, Гусперо, он покраснел?

- Нет, сэр. Обычный румянец, но никак не пунцовый.

- Пунцовый цвет он приберегает для фекальных облачений своих священников.

- Я собирался добавить, - продолжал Кемпис, - что гражданские свободы и хорошие законы не чужды и индейцам. Они тоже знакомы как с порядком, так и со свободами.

- Дальше больше. Слушай. Гусперо. Это уже чересчур. Его самомнение взметнулось до небес.

- А за этим последует и истинная религия.

- Вы хотите сказать, что они усвоят ваше адское вероучение.

- И вот за что еще я вам ручаюсь, мистер Мильтон. Мне лучше оставаться в своем аду, чем жить на ваших небесах.

- Довольно. Я не могу вести философский спор с шутом вроде вас.

- Едва ли это прилично, сэр. Мистер Кемпис пришел сюда как друг.

Кемпис рассмеялся.

- Не обращайте внимания, Гус. Как меня ни провоцируй, я не отвечу бранью на брань. - Вновь наступило молчание, которое прервал наконец Кемпис. - Итак, ответьте мне, мистер Мильтон, по возможности спокойно. Разрешите ли вы бедной женщине покинуть ваше поселение? Я желаю взять с собой ее, а также ее мужа.

- Нет. Это исключается.

- И каковы резоны цивилизованного человека?

- Публичный приговор произнесен. Жребий брошен, а благо наших сограждан превыше всего.

- Вам нечего добавить?

- Абсолютно нечего. - Мильтон откинулся на спинку кресла, тяжело вздохнул и закрыл глаза.

Ралф Кемпис встал, отвесил поклон и подождал, пока Гусперо откроет дверь. Они вместе переступили порог и немного прошлись.

- Где ее держат? - спокойно спросил Кемпис.

Гусперо немедленно понял, куда он клонит.

- В караульне через дорогу.

- Кто ее стережет?

- Тюремщиком у нас Сол Тиндж. Еще там находится одна женщина, Агата Брэдстрит, чтобы не дать ей наложить на себя руки.

- А где эта славная парочка держит ключи?

- Ключ только один, размером с мою шляпу. Он висит за дверью.

- Эта шляпа сидит на умной голове.

- Знаю.

- А сумеет ли эта умная голова измыслить какую-нибудь коротенькую драматическую сценку?

- Вы хотите сказать…

- Что-нибудь для развлечения благочестивой публики. Может быть, пожар.

- Чтобы Тиндж и Брэдстрит на минутку покинули караульню?

- Вот именно.

- А что если среди ночи кто-нибудь завопит: «Держи вора!»? Наша стража просто обязана будет бежать туда.

- Гус.

- Что?

- Вы чудо.

И вот план был составлен. Ралф Кемпис, громко распевая, верхом отправился обратно в Мэри- Маунт. Сразу после полуночи Гусперо прокрался к дому Смирении Тилли. Как и у прочих поселенцев, окна у нее были затянуты промасленной льняной тканью, и Гус осторожно проделал кухонным ножом дыру в одном из них. Он всунул голову в отверстие и испустил несколько нечеловеческих воплей, а затем стремглав бросился прочь. Смирения в тот же миг пробудилась и,

еще не успев вскочить с кровати, закатила истерику.

- Мужчина! - кричала она на весь городок. - Ко мне в дом вломился мужчина! Грабят! Светопреставление! - Взбудораженная, она в плотной ночной рубашке выбежала из дома и, не отдавая себе отчета в своих словах, истошным голосом заорала: - Сатана! Грабят! Ох, грехи наши тяжкие! - Суматоха привела к результату, которого желал Ралф Кемпис: Сол Тиндж с мушкетом выскочил из караульни, Агата Брэдстрит, не желавшая оставаться в стороне, поспешно последовала за ним. К тому времени Смирения Тилли обнаружила дыру в окошке и лишилась чувств. Элис Ко- ул опустилась рядом с ней на колени и закаркала молитву. Прочая братия также покинула свои жилища, и Ралф Кемпис под шумок прокрался в караульню. Приложив палец к губам, он отворил камеру и увел прочь Сару Венн.

10

Спустя два дня, дорогой Реджиналд, мне принесли весть, что папистская шлюха как ни в чем не бывало показывается в Мэри-Маунт. Подобно Ие- зекиилю, корчившемуся в собственных испражнениях, я не смог удержаться от праведного гнева. «Бесстыжий лжец! Презренный Ралф Кемпис! По нему плачет тюрьма! Вот бы проткнуть его копьем, когда он сидит в нужнике и тужится». - «Вот в это место я не стал бы вас сопровождать, сэр». Этот юнец по имени Гусперо теперь на каждом шагу злит меня и раздражает. Мне приходило в голову, что шут Кемпис заразил его римской болезнью, но я смолчал. Ожесточил против него сердце, но язык удержал за зубами. Я строил планы и действовал в одиночку.