Милые кости

На месте пустоты, возникшей с моей гибелью, постепенно вырастали и соединялись милые косточки: одни хрупкие, другие – оплаченные немалыми жертвами, но большей частью дорогие сердцу. И я увидела вещи в ином свете: мне открылся мир, где нет меня. Обстоятельства, причиной которых стала моя смерть, – те самые косточки – обещали когда-нибудь обрасти плотью, стать единым телом. Ценой этому волшебному телу была моя жизнь.

Мой отец смотрел на стоявшую перед ним дочь. Вторая дочь, девочка-тень, исчезла.

Бакли заставил Хэла дать слово, что после обеда они начнут осваивать барабанную дробь, и все семеро потянулись через кухню в столовую, где Сэмюел и бабушка Линн уже расставили лучшие тарелки, чтобы подать бабушкины «фирменные деликатесы», наспех приготовленные из замороженных полуфабрикатов: спагетти и творожный торт.

– Кто-то под дверью ошивается, – сообщил Хэл, заметив в окне мужскую фигуру. – Зуб даю, это Рэй Сингх!

– Надо его пригласить, – сказала моя мама.

– Если успеем.

Мои папа с бабушкой остались сидеть за столом, а все остальные высыпали в прихожую.

– Рэй! – Хэл распахнул дверь и чудом не угодил ногой в пирог. – Погоди!

Рэй обернулся. В машине, не заглушая двигатель, сидела его мать.

– Извини, что помешали. – Рэй обращался к Хэлу, а у того за спиной переминались Линдси, Сэмюел, Бакли и какая-то женщина, в которой Рэй не сразу признал миссис Сэлмон.

– Это Руана? – спросила моя мама. – Пусть непременно зайдет!

– Прошу вас, не стоит. – Рэй подошел ближе; в голове у него мелькнуло: Видит ли это Сюзи?

Отделившись от остальных, Линдси и Сэмюел шагнули ему навстречу.

А моя мама уже стояла у машины и, склонясь к окну, беседовала с Руаной.

Рэй увидел, что его мать выходит из машины, не сумев отказаться от приглашения.

– Мы только съедим по кусочку пирога – и все, – на ходу говорила она моей маме.

– Доктор Сингх, видимо, на работе? – спросила моя мама.

– Как всегда, – ответила Руана, следя глазами за сыном, который поднялся на крыльцо вместе с Линдси и Сэмюелом. – Приходите как-нибудь ко мне: покурим забористые сигаретки.

– Ловлю на слове, – сказала мама.

– Рэй, добро пожаловать, садись к столу, – заговорил мой отец, увидев его на пороге.

Он питал особое чувство к этому пареньку, который был когда-то влюблен в его дочь. Между тем Бакли, пока его не опередили, поспешил плюхнуться в кресло рядом с моим отцом.

Линдси и Сэмюел взяли себе стулья из гостиной и пристроились у комода. Руану посадили между бабушкой Линн и моей мамой, а Хэл гордо восседал во главе стола.

А ведь они даже не узнают, когда я их покину, сообразила я; мало того, им невдомек, сколь зримым бывает мое присутствие. Бакли нередко со мной заговаривал, и я ему отвечала. Хотя, возможно, сама этого не чувствовала. Мое явление могло принимать любые формы, какие только им грезились.

И тут передо мной вновь возникла она: в полном одиночестве она брела через кукурузное поле, притом что все остальные, кто был мне дорог, собрались вместе у нас в столовой. Она всегда будет меня чувствовать и помнить. В этом я не сомневалась, но уже ничего не могла поделать. В юные годы Рут была одержимой; в зрелые годы стала одержимой навек. Одно дело – случайность, другое – сознательный выбор. Историю моей жизни и смерти она сделала своей историей – любой бы так сказал, решись она об этом поведать.

Руана и Рэй уже собирались уходить, когда Сэмюел упомянул особняк в неоготическом стиле, который они с Линдси обнаружили в зарослях у тридцатого шоссе.

Потом он стал расписывать его в подробностях, обращаясь к Абигайль, и даже признался, что именно в этом доме, где он сделал предложение Линдси, они намерены поселиться. Вдруг Рэй спросил:

– Не тот ли это особняк, где в дальней комнате прожжен потолок, а над входом обалденные окна?

– Тот самый, – подтвердил Сэмюел; тут мой отец встревожился. – Ничего страшного, мистер Сэлмон, его можно привести в порядок. Ручаюсь.

– Этот дом купил отец Рут, – сообщил Рэй.

Все на миг умолкли, а Рэй продолжал:

– Он взял кредит на покупку старых домов, которые не попадают под снос. Собирается их восстанавливать, – сказал Рэй.

– Ну и дела, – вырвалось у Сэмюела.

И я растворилась.

Косточки

Когда мертвые собираются вас покинуть, вы этого не замечаете. Ничего удивительного. В лучшем случае до вас доносится какой-то шепот, а может быть, угасающая волна шепотов. Я бы сравнила это вот с чем: на лекции – в аудитории или в зале – присутствует некая женщина, которая затаилась в последнем ряду. На нее никто не обращает внимания, и вдруг она решает выскользнуть за дверь. Но даже в этом случае ее замечает только тот, кто и сам сидит у выхода, как бабушка Линн; а остальные только улавливают дуновение ветерка в закрытом помещении.

Бабушка Линн умерла через несколько лет, но здесь мы с нею пока не встречались. Могу представить, как она оттягивается у себя в небесной сфере, попивая мятный джулеп с Теннесси Уильямсом[18] и Дином Мартином[19]. Придет желанное время – и наши пути непременно пересекутся.