Милый Эп

К двенадцати часам я ждал к себе Валю. Это ведь не один на один, а при родителях. Отец определенно рассказал маме о той нашей встрече у завода, и они наверняка уже кое-что обсудили, но как пройдет эта очная ставка?.. Чем ближе подкатывало время, тем я больше волновался. А около двенадцати маме позарез потребовались колбаса и хлеб. Я пулей понесся в магазин, но как ни изворачивался в воскресных толпах, полчаса ухлопал. Прибежал — а Валя уже в кухне стрекочет с родителями.

— Oh, here is my pupil! (О, вот мой ученик!) — воскликнула Валя.

— Привет! — сказал я, улыбаясь.

— Not privet, but good afternoon. (Не привет, а добрый день!)

— Нет, привет!

— Вот видите, стесняется! — пожаловалась сокрушенно Валя. — Очень он у вас стеснительный!

— Yes!(Да!) — брякнул я, ставя сумку на стол.

Отец с Валей рассовывали по всяким щелкам какие-то маленькие бумажки. Я вынул из отрывного календаря и прочел: «О чем ты мечтаешь?» — а на обороте — «What are you dreaming about?»

— Что это?

— Научная организация труда, — ответил папа.

— Твои шпаргалки, — пояснила мама.

— Ходи и переводи, — сказала Валя. — Перевел — поверни, проверь и оставь там же… Это еще Светино наследство. И я учила, и вот опять пригодилось… Аскольд, раз десять повернешь, заменяй. Я принесла целую коробку — штук пятьсот.

Под общий смех я схватился за голову и, шатаясь, поплелся прочь. Но и в моей комнате Валя успела натыкать этих бумажек во все предметы. Они торчали, как ярлычки, точно все продавалось, — не жилье, а комиссионный магазин. Даже у бедного Мебиуса во рту белел квадратик. Я выдернул, усмехнувшись, и прочел: «Мне бы хотелось чего-нибудь горяченького, и как можно быстрей». Недурно, Меб! А на обороте — язык вывихнешь.

Валя зашла следом.

— В гостиной и в туалете то же самое. Но это для твоей самостоятельной работы. А вместе мы займемся другим. Ежедневно у нас будет три урока, по полчаса каждый: чтение текстов, заучивание наизусть отрывков и прослушивание записей — пластинки я тоже принесла.

— А в Лондон на практику мы поедем?

— Практику будешь проходить у Светы, как только я почувствую, что ты раскачался, — сухо сказала Валя. Еще у Ведьмановых Нэлка раззудила мою душу, и я о том лишь мечтал, чтобы скорее оказаться с Валей наедине и поцеловать ее. И вот мы наедине. Я ждал от Вали хотя бы какого-нибудь ласкового знака или жеста и даже приготовился мягко кивнуть: мол, понимаешь, родители, то да се, надо быть серьезнее, — но этого не было. Деловито выложив из сумки учебники и пластинки, Валя села на диван и озабоченно сказала:

— Начнем, а то позавчерашний день пролетел впустую.

— Не совсем, — возразил я.

— А что ты запомнил?

— Повторить? — с волнением спросил я.

Она поняла и хмуро бросила:

— Глупости, Эп!.. Пододвигай столик.

— Валь, что-нибудь случилось? — тревожно вырвалось у меня.

— Да нет… Ну, давай с вашего последнего Светиного урока, за который ты получил пару, — шепотом сказала она, но это был шепот не на ту тему, какой жаждал я.

Может, Валя узнала, что я Садовкиной руку целовал? Или что провожал Лену до дому? Или со Светланой Петровной поссорилась? Или наработалась вчера? Или мама походя что-нибудь ляпнула?.. Тогда почему бы не сказать?

Теряясь в догадках и мучаясь непониманием, я придвинул журнальный столик, сел напротив Вали, открыл учебник и, низко наклонив голову, начал читать, но голос мой пресекался, и глаза туманились. Валя закрыла текст рукой и вздохнула:

— Эп, так не пойдет! — Я поднял голову. Увидев мое лицо, Валя медленно свела свои брови шалашиком и тихо спросила: — Ты хочешь поцеловать меня?

— Да, — одним дыханием ответил я.

— Ну, поцелуй.

И склонилась ко мне. Я застыл на миг, потом быстро поцеловал ее и задохнулся. От внезапной легкости у меня выступили слезы. Я вскочил и отошел к столу проморгаться. Чувствуя стыд и радость, я вставил Мебиусу в рот выпавшую шпаргалку и вернулся, конфузливо улыбаясь.

Валя ласково кивнула.

— Не сердись, Эп! Все в порядке.

Читал я все равно скверно, зато с удовольствием, но Валя разбила меня в пух и прах. Замечания в общем-то сводились к одному: английский текст я читаю по-русски. Чтобы я глубже прочувствовал чудовищность своего произношения, Валя попросила записать на магнитофон ее и мое чтение отдельных фраз. Сам себя я часто прослушивал и не то чтобы восторгался своей тарабарщиной, но мне было как-то приятно, что вот я, русский пацан, шпарю по-аглицки, пусть непутево, но уж не до такой степени, чтобы настоящий англичанин не понял, ведь есть у них и заики и шепелявые, которых они как-то же понимают, но лишь тут, в сравнении, грустно убедился, что я беспросветный варвар…

Вместо получаса, первый урок длился полтора часа, да и то нас прервали — позвали есть. Валя навострилась было убежать домой, но папа поймал ее за руку.

— Куда?.. Аскольд, в чем дело?

— Не пускать! — сказал я.

— И не подумаю! Валя, ты сегодня наша гостья! Пусть Аскольд — недотепа, но мы люди симпатичные! — заверил отец и повел разулыбавшуюся Валю в гостиную.