Милый враг мой (СИ)

— Я даю вам время подумать до послезавтра, нет, до завтра, ибо давно наступило утро, — он поцеловал Селине руку, втайне сожалея, что другие части ее тела для него сейчас недоступны.

Селина смотрела на него во все глаза, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.

— Это так неожиданно для меня… — пролепетала она.

— А я люблю неожиданность, — заявил герцог, — разве вы еще не заметили? — он снова поцеловал ее руку и ласково посмотрел на девушку. — Вы очень устали, мадемуазель, и если как следует не отдохнете сегодня, то завтра не сможете никуда ехать. Спокойной ночи, Селина.

— Спокойной ночи, ваше высочество.

— Людовик, — поправил он.

— Спокойной ночи, Людовик.

Подхватив юбки, Селина стала медленно подниматься вверх по лестнице. Обернувшись, она долгим взглядом посмотрела в глаза его высочеству, стоявшему на последней ступеньке. Он улыбался.

«Кто-то из нас определенно сошел с ума, — подумала девушка. — Может быть, даже мы оба».

ГЛАВА 9

Солнце высоко поднялось над горизонтом, и его лучи нещадно палили небольшой отряд из восьми человек, направлявшихся на юг Франции. В этот день было особенно жарко, и Селине, не привыкшей к сочетанию жары и бешеной скачки, было трудно дышать в своей наглухо застегнутой амазонке. Но она старалась не подавать и виду, что устала, ибо стоило ей на минуту прикрыть глаза, как она видела перед собой ироничную улыбку герцога Анжуйского. Это было вызвано тем, что утром они серьезно повздорили, решая, как Селина поедет в замок де Лодвиль. Она настаивала, что отправится верхом на Дэле, напрочь отвергая предложенную Людовиком карету. В конце концов, герцог устал спорить и доказывать, что поездка в карете намного удобнее и безопаснее, назвал Селину упрямой девчонкой и заявил, что она еще много раз об этом пожалеет. Теперь, вспоминая это, девушка старалась, по возможности, прямо держаться в седле, не в силах признаться даже самой себе, что Людовик был прав.

Отряд покинул дворец немногим более трех часов назад, однако до замка де Лодвиль было рукой подать. Среди людей, сопровождавших Селину и герцога Анжуйского, оказался тот самый Марк, который во время прошлой поездки Людовика и короля обещал показать ближний путь до замка. Теперь, спустя три года, Марк выполнил свое обещание.

Едва Селина и ее спутники выехали из Королевского леса на огромную зеленую равнину, как перед ними во всем своем великолепии предстал замок де Лодвиль. При виде родных стен у девушки защемило сердце и выступили слезы на глазах. Она судорожно прижала руку к губам, чтобы не зарыдать.

Людовик, безошибочно угадавший ее состояние, тотчас подъехал ближе.

— Я не сказал, — тихо произнес он. — Ваш замок полностью восстановлен. Его величество позаботился, и ничто не напоминает о трагедии, произошедшей здесь.

— Но эти воспоминания живут в моем сердце, — Селина пыталась справиться с душившими ее слезами. Пустив коня в галоп, первой достигла замка и спешилась. В мгновение ока очутилась у огромных, обитых железом, ворот и забарабанила.

— Откройте! Эй, вы меня слышите? Откройте!

Людовик приблизился к ней и спрыгнул с коня, и его примеру последовали остальные. Герцог подошел к Селине и громко постучал в ворота.

— Открывайте! Именем короля!

Через некоторое время они услышали быстрые шаги, и в маленьком окошечке возникло лицо привратника, совсем незнакомое девушке. «Господи, они действительно убили всех, — с горечью подумала она».

Увидев герцога Анжуйского, привратник, не задумываясь, открыл ворота, рассыпаясь в извинениях. Селина не обратила на него никакого внимания и, подхватив юбки, бросилась в замок. Сказав привратнику несколько слов, Людовик последовал за ней.

Селина медленно шла по огромному залу, где три года назад взрыв разрушил одну из стен, под обломками которой погибли ее родители. Теперь эта стена была восстановлена, и зал приобрел свой первоначальный вид. Нигде не осталось следов разрушения, но глазами души девушка вновь увидела ужасную картину: ее отец и мать, погребенные под обломками… Селина закрыла лицо руками.

Она не слышала шагов Людовика, только почувствовала его руки, обнявшие ее за плечи. Всхлипнув, Селина уткнулась лицом ему в грудь. Герцог покрепче обнял ее и прижал к себе.

— Если ты хочешь плакать — плачь, — тихо сказал он. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы эти слезы были последними в твоей жизни.

Его слова сумели разрушить какой-то невидимый барьер: Селина престала сдерживаться и дала волю слезам. Людовик гладил ее по голове, как маленькую девочку, и шептал слова утешения. Но она никак не могла успокоиться: слезы, невыплаканные три года назад, все текли и текли по щекам, образуя маленькие ручейки, и исчезали в темном бархате платья. Герцог нежно целовал Селину, пытаясь осушить их.

Наконец, девушка перестала плакать, взяла у Людовика предложенный им платок и промокнула глаза.

— Наверное, вы уже устали от моих слез, — слабо улыбнулась она. — Держу пари, еще ни одна девушка не рыдала у вас на плече.

— Вы проиграли, — ласково сказал герцог. — Разве вы не знаете, что слезы — главное женское оружие против нас, мужчин?