Мимоходом

Часть первая

«Капкан»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Братья Шмидт

Выпустив напоследок облако пара, паровоз остановился. Двери вагонов открылись и бывшие пассажиры поезда Одесса-Москва образовали живой поток. В начале платформы поток делился на три части: первая часть спешила к стоянке такси, вторая к остановкам наземного общественного транспорта и третья скрывалась в дверях Киевского вокзала.

Воскресенье 23 мая 1937 года выдалось по-летнему теплым.

Из третьего вагона вышеназванного состава вышел молодой мужчина с лицом цвета бронзы, в ослепительно белом костюме. Вздохнув всей грудью, он простёр руки в сторону здания вокзала и с пафосом произнёс:

– Москва… как много в этом звуке для сердца Бендера слилось! Как много в нем отозвалось!

Со всех сторон к нему устремились носильщики, от которых он отмахнулся рукой и крепко сжимая, свой небольшой саквояж, влился в поток пассажиров, которые спешили захватить еще свободные такси.

Окинув очередь на такси, гость Москвы сказал:

– Глядя на эту многочисленную очередь, становится, очевидно, что благосостояние советского народа растет! Жизнь становится лучше! Ура товарищу Сталину! – он еще хотел добавить о роли всесоюзной коммунистической партии в укреплении народного хозяйства страны, но его отвлекла фигура носильщика, толкающая перед собой тележку с многочисленными чемоданами. Из-под форменной фуражки виднелись вихры рыжих волос.

– Брат Вася! – воскликнула фигура в белом.

Носильщик остановился, отпустив ручки тележки, которая предательски встала на попа, избавляясь от груза, протер руками глаза и с криком:

– Командор! – бросился на плечи Остапа.

На глазах Шуры Балаганова появились слезы, сдавливая Остапа своими объятиями, он спросил:

– Прямо из Рио-де Жанейро?

– Нет, Шура! Океан мне пересечь не удалось в виду систематических 12-бальных штормов, избивающих тело Атлантического океана. К такой качке я не привык. Увы, я вхожу в те 5% населения Земли, которые не способны адаптироваться к морской болезни. Я нашел город, где не все, но многие, ходят в белых штанах. Где много вина и смеха. Этот город, Шура, называется Одесса. Единственное, что меня огорчало в Одессе, что наряду с обилием вина, женщин, веселья город кишит многочисленными мошенниками и прохвостами, они меня раздражали. И вот я решил податься в столицу нашей Родины, и вот я в Москве, и вот я в объятиях своего брата Васи. И это здорово! Не бейте Шура своими ушами по своим щекам, утрите слезы, я здорово проголодался и предлагаю составить мне компанию по уничтожению столичных деликатесов.

Балаганов оказался в «Национале» первый раз, его одолевала врожденная робость. Официант подносил одно блюдо, другое, робость Шуры усиливалась. И только пара выпитых рюмок водки под названием «Столичная», развязала его язык:

– Я, как только «откинулся»…

– Стоп! – произнес Остап, – Я воспитанный, интеллигентный человек, который негативно относится к блатному жаргону. Русский язык богат своим разнообразием и специфическим колоритом. Он действительно великий и могучий. На нём говорил Пушкин, Толстой, Чехов, Маяковский, на нём говорит и Великий Сталин. А, поэтому брат Вася, выбрось из своего словарного запаса эту пошлость! Договорились?

– Да, Командор! Сразу после колонии, я отправился в Черноморск, хотел найти Козлевича. К сожалению Козлевич умер. Тогда я решил рвануть в Москву, Родина всё-таки, я родился на Узловой. Ещё в колонии я решил поменять свой образ жизни. В паспортном столе, посмотрев мою справку об освобождении, мне сказали, что прописать в Москве с судимостью они не могут, предложили обосноваться в Туле или Рязани. При разговоре присутствовал прилично одетый мужик, который вышел вслед за мной в коридор. Он меня взял под руку и предложил проехать с ним в МУР.

– Зачем? – спросил я.

– Хочешь жить в Москве? Хочешь, по глазам вижу. А если хочешь, не противься, поехали!

Мужчина оказался страшим оперуполномоченным МУРа. Он сразу меня огорошил:

– Прописка в Москве, работа, жильё в обмен на мою подпись в подписке о сотрудничестве.

– И что? – спросил Остап.

– Я подписал. – краснея, тихо сказал Шура.

Водя по тарелке вилкой, он продолжил:

– Меня прописали в общежитии Киевской железной дороги и приняли на работу носильщиком.

– Шура не надо так краснеть, это жизнь, в её основе лежит борьба белковых тел за выживание. Вы поступили правильно. Теперь вы москвич, с пропиской и своим углом. И за это мы сейчас выпьем! Только вначале предлагаю помянуть Козлевича. Талантливым автомехаником был!

Выпив и закусив, Остап кратко изложил Балаганову свой план:

– Шура мне тоже надоела вся эта суета. Найду москвичку с арбузной грудью и осиной талией, женюсь. Устроюсь на работу, поступлю в вечернюю школу, затем на Рабфак! Хочу стать экономистом. Хочу применять свои знания и практические навыки на благо своей Родины!

У Балаганова навернулась слеза.

– Шура, у Вас нет на примете того, кто сдаёт жильё в наём?– спросил БАлаганова Остап.