Минимум Дальтона. Часть 1

Железнокопытов встал и несколько раз прошелся вдоль ряда пустых кресел.

– Существует две проблемы. Первое: шифр нам не знаком, на декодирование может уйти больше месяца. Второе: даже если мы справимся за меньший срок, то текст может оказаться в руках человека, который причастен к разоблачению нашего агента, поэтому я не могу отдать его нашим ребятам на расшифровку.

Лицо главы службы внутренних расследований приняло чуть более заинтересованное выражение.

– Продолжай.

– И я решил привлечь к работе людей, которые соответствуют двум требованиям: – генерал посмотрел на папки, лежащие на краю стола. – Они должны быть близки к Баркову и не работать в нашей системе. Точнее: сейчас не работать.

Бесцветные глаза впились в собеседника.

– Поясни.

– Барков не просто так воспользовался незнакомым нам шифром. Первое: он был уверен, что есть человек, который знаком с этой кодировкой. Второе: этот человек совершенно точно не имеет отношения к операции на Ближнем Востоке. Такими людьми могут быть только те, кто лично дружил с Ильей и длительный срок у нас не работает. Понимаешь?

– Не совсем.

Генерал развернул один из стульев и сел напротив гостя.

– То есть, близкие друзья Баркова, уволенные в запас. Именно здесь кроется наш шанс.

Кривошеев тоже придвинулся ближе.

– Забавно, – цепкие глазки внимательно изучали собеседника. – И много таких набралось?

– Да, в общем, не очень, – Железнокопытов на секунду замялся, словно прикидывая хорошо это или плохо. – По правде говоря, стоящих всего шестеро. Остальные и вовсе полное барахло – их не увольнять надо было, а вешать.

Кривошеев нетерпеливо отмахнулся.

– Еще успеете. Так что с этими шестерыми?

– Что, что… – генерал погрустнел еще сильнее. – Один в психиатрической клинике, один спился, таким образом, осталось всего четверо.

– Отлично, – за одобрением крылась откровенная насмешка. – Что с этой мощной гвардией?

– Пока ничего, – генерал отвел глаза. – Отказались все четверо.

– Как это «отказались»? – впервые за всю беседу, лицо безопасника приняло растерянное выражение.

– А вот так. Отказались и всё. Причем категорично.

– Ничего не понимаю, – Кривошеев втянул голову в плечи, словно потревоженная черепаха. – Может вы им что-то не так объяснили?

– А что тут объяснять? – глядя на угрюмое лицо хозяина кабинета, не сложно было догадаться, что он до судорог ненавидит и этот вкрадчивый голос, и своих бывших сотрудников, и чертовых американцев, и все силы зла вместе взятые. – Мы были уверены, что они с радостью примут предложение и потому не предусмотрели рычагов давления.

– Ах, вот оно что! – теперь глава службы внутренних расследований смотрел почти умилено. – Оказывается, вы их позвали, а они такие-сякие не согласились?

– Нет.

– А за что, говоришь, они были уволены?

Железнокопытов смотрел в сторону.

– За то, что грубо нарушили субординацию. Отказались выполнять приказы вышестоящего начальства.

Кривошеев удивленно сморгнул белесыми ресницами:

– Значит, когда они отказывались подчиняться, будучи под присягой – это было нормально, а когда вольноотпущенные послали тебя на хутор бабочек ловить – это стало полной неожиданностью?

Железнокопытов вспылил:

– Да им оказали огромную честь, приглашая к сотрудничеству!

– Ты в каком веке живешь, Михаил Семенович? – Кривошеев смерил собеседника насмешливым взглядом. – Времена романтиков и идеалистов кончились вместе с колбасой за два двадцать. Ты работаешь с новой генерацией.

Генерал хотел что-то ответить, но не найдя подходящих аргументов, лишь поиграл желваками.

– Ладно, – после небольшой паузы Кривошеев придвинулся к столу. – Давай подробнее об этих четверых. Сейчас найдем рычаги давления…

Генерал передвинул папки на середину стола. Вид у него был хмурый и не слишком оптимистичный.

– Итак, первый… Вернее первая. Александра Самойлова, – тут генерал опустил очки на кончик носа. В голосе вдруг появились игривые нотки. – Поразительная женщина! Холодна, расчетлива, педантична. У нее чутье дикой кошки и ум шахматного гроссмейстера. А главное: фан-тас-ти-и-и-чески красива! Мужчины, при виде, ее буквально разум теряли, – тут Железнокопытов смущенно улыбнулся: – Да чего говорить – я сам чуть не развелся, когда ее впервые увидел.

Заинтересовавшись информацией, Эдуард Рихардович подался вперед, пытаясь рассмотреть фотографию девушки на первом листе досье.

– Почему отказалась?

– Замуж она, видите ли, за иностранца выходит! – от генерала веяло негодованием. – За пэра, там, или за какого другого…

Кривошеев предупредительно поднял руку.

– Я понял. За что уволили?

– За оголтелый феминизм!

Заметив недоумение в глазах собеседника, Железнокопытов поспешил пояснить:

– Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нет, и куда только небесная канцелярия смотрела? – он протянул фотографию Александры. – В феминистках обычно уродины ходят, а тут такая красота пропадает.

Кривошеев долго вглядывался в огромные серые глаза пышноволосой красавицы. – М-да, хороша… Хороша! – многозначительно причмокнув губами, он вернул снимок. – Какое отношение она имела к Баркову?

– Влюбился в нее до потери пульса. Говорят даже стреляться хотел.