Минтака. Закатный рассвет

– Да нет, почему же, не такая уж и глупость. Только летать ты вряд ли научишься, милая, это уж слишком невероятная способность. Я много прочитал книг на эти темы, и могу сказать практически со стопроцентной уверенностью, что подобная суперсила едва ли у кого-нибудь разовьется. Причина банальна – все дело в строении человеческого организма, не приспособлены мы к подобным действиям, абсолютно. Да и силу притяжения никто не отменял. А за стеной, моя дорогая, никаких монстров нет, я тебя уверяю. И пройти через нее можно, если знаешь как. Но пока что давай мы не будем о столь важных и опасных вещах разговаривать, вернемся к этому обсуждению позже, когда придет время.

– Хорошо, папа. А как я узнаю, что пришло время и можно тебя снова спросить?

– Я сам тебе расскажу, – рассмеялся отец, – вот же ты у меня любопытная. Но ни в коем случае не рассказывай ни о чем таком своим друзьям! Даже Дейлу!

– Не переживай, я давно научилась не быть болтливой.

– Отлично, об общих вопросах поговорили, теперь давай о деле. Начну с небольшой предыстории. Знаешь ли ты, почему детей забирают так рано? Ведь с возрастом их естественные зачатки способностей растут и крепнут, и допустим, в те же лет шестнадцать можно было бы уже легко определить, стоит ли тратить время на особое обучение или же ребенок обладает совсем непримечательными способностями и вполне может ужиться среди посредственностей, не причинив никому вреда. Ведь больших успехов достигают далеко не все дети, которых забрали в город. Из кого-то да, они лепят выдающиеся пешки, ну а кто-то попросту прозябает и элементарно чахнет, не выдерживая сильного напора в обучении и тренировках.

– Да? А я думала, что все мальчики и девочки становятся сильными и получают хорошие места.

– Нет, совсем нет. Десять-двенадцать лет не тот период, когда виден весь будущий потенциал ребенка. В этом возрасте внутри каждого из вас загорается маленький огонек, и лишь через несколько лет будет ясно, разгорится ли внутри пожар или же потухнет, едва зажегшись.

– Почему же тогда не ждут до того, когда будет ясно наверняка? Сколько людей тогда бы меньше страдало.

– К сожалению, Лола, наши чувства никого не волнуют, их волнует лишь собственная выгода и возможные риски. А инициируют деток так рано потому что в этом возрасте еще очень трудно что-то скрыть, ребенок элементарно не может еще управлять собой и как следствие не может противиться зову. Тогда как примерно к шестнадцати годам способности уже не просто полностью сформировались, но и подвластны подростку, их легче скрыть от посторонних – да ведь никому и не придет в голову проверять ребенка в таком возрасте. Плюс внутренний стержень уже более крепкий в этом возрасте, и запудрить мозги, чтобы воспитать послушную марионетку уже гораздо сложнее и рискованней. А ну как взбрыкнет и наделает шуму, а если их несколько таких будет, вышедших из-под контроля? Что тогда? Власти республики не любят рисковать.

– Дай-ка попробую угадать! Если я правильно поняла, к чему ты мне все это подробно рассказываешь – наше упражнение будет направлено на то, чтобы не дать моим способностям проснуться сейчас, да? Они будут дремать до того, как мне исполнится шестнадцать? И тогда мы сбежим за стену?

– Тшш! Ты что так громко кричишь! У нас все закрыто, конечно, но мало ли. Про стену я тебя уже попросил – забудь. Ну а сущность вопроса ты правильно уловила, молодец! Соображалка работает. Только возраст шестнадцать взят условно, это может произойти и в пятнадцать, и в семнадцать, а может и вовсе не произойти.

– В каком смысле? Упражнение полностью подавит мои способности? Навсегда? – спросила я чуть ли не плача.

– Нет, – принялся терпеливо мне втолковывать отец, – никакое упражнение в мире не способно лишить тебя силы, по крайней мере мне такое неизвестно. Но пойми, если у тебя внутри изначально нет никаких зачатков, того самого маленького огонька, о котором я говорил, то и пламени будет неоткуда взяться, ни в двенадцать лет, ни в шестнадцать, ни даже в двадцать. Постарайся не забывать об этом, чтобы потом не было неоправданных надежд и расстройств.

– Хорошо. А у тебя, выходит, не было огня внутри, да? И у матери тоже?

– У матери ничего не было, а у меня были зачатки когда-то, но весьма скромные и они угасли со временем. Но зато со мной остался недюжинный ум, способность быстро и легко усваивать и перерабатывать тонны информации за короткий промежуток времени и феноменальная память. В общем, у твоего папы настоящий компьютер вместо мозга!

И с того самого вечера мы приступили к ежедневным занятиям. Хоть они и не выматывали меня физически, но эмоционально действовали на меня очень изнурительно. Больше всего они напоминали медитацию с последующим впадением в транс. Мне казалось, что мы с отцом каждый раз превращаемся в крохотные копии самих себя и в таком виде путешествуем по недрам моей головы, каждый раз что-то там переставляя, убирая, записывая. По окончании упражнения я всякий раз не могла понять, был ли это сон или же все происходило на самом деле. Как-то даже спросило об этом отца.