Минус восемнадцать

– Да, но как давно ты имеешь с ней дело? Полгода? Я работал с ней несколько лет. Я был тоже ослеплен ее целеустремленностью. Я даже оказал ей доверие, поручив руководить одним из самых сложных расследований в нашей стране. Ты наверняка помнишь убийство Карен и Акселя Ноймана в Тибберупе.

Свейструп кивнул. Он с большим интересом следил за расследованием со стороны и помнил фото с места жестокого убийства, словно это было вчера. Еще тогда на него произвело впечатление, как быстро Дуне удалось установить личность преступника.

– Спустя полгода она отблагодарила меня, подделав мою подпись и вонзив нож мне в спину. Да, признаю, я совершил ошибку, не ответив на звонок мобильного в машине. Но выступать в прессе после всего того, что я для нее сделал? – Слейзнер фыркнул и поднял ладони. – Пусть радуется, что ее только уволили. Уверяю тебя: я мог бы пойти гораздо дальше, если бы захотел. – Он сделал шаг к машине и рукавом плаща вытер маленькое пятно. – И дело не в том, что я не понимаю, почему ты взял ее на работу. Наоборот. Я бы сделал то же самое, если бы не знал всех обстоятельств. Она хорошо выглядит и чертовски горяченькая, если хочешь знать мое мнение. К тому же она прекрасно играет роль жертвы, которая ужасно пострадала от проклятого патриархата, лучше, чем Паприка, мать ее, Стен[16]. Якобы она на стороне добра и хочет только одного – докопаться до правды и схватить виновного. Но это всего лишь игра. Спектакль с целью получить то, что ей нужно. И знаешь, что это? Хочешь знать, что ею на самом деле движет? – Слейзнер подошел вплотную к Свейструпу и заглянул ему в глаза. –

Твое место. – Он ткнул пальцем в грудь коллеги. – Точно тебе говорю. Твоя должность, которая более привлекательна и дороже стоит, чем все остальные проклятые должности во всем отделении. И когда она сядет и на твой стул и за твой письменный стол, ты будешь стоять здесь, тереть машину или что ты там делаешь, не понимая, что произошло.

Слейзнер замолчал, словно ждал реакции. Но Свейструп никак не хотел реагировать и, откровенно говоря, не знал, как ему реагировать.

– Сейчас ты, может быть, удивляешься, зачем я притащился сюда в эту дыру в свой свободный выходной, – продолжил Слейзнер. – Потому что, когда она разделается с тобой, она опять обратит внимание на меня. На меня и мой

стул. – Он ткнул себя в грудь. – Потому что это единственное, чего ей надо. Утопить таких, как мы, в дерьме, чтобы самой забраться наверх и захватить наши места в качестве доброго человека.

Свейструпу никогда не нравился Слейзнер, и видит бог, он и сейчас ему не нравится. Но он не мог не согласиться с тем, что Слейзнер в каком-то смысле прав. В Дуне было что-то непредсказуемое. Это что-то всегда заставляло его быть начеку и чувствовать себя неуверенным и менее значимым. Словно она на самом деле считала, что он не справляется со своей работой и не заслуживает своего места.

– Ладно, – произнес он, хорошенько подумав. – Что, по-твоему, я должен сделать?

36

У Жанетты Даун не было никакого желания давать водителю такси на чай, но ничего другого не оставалось. Меньше всего она хотела, чтобы окружающие говорили о том, какая она скупая. И хотя сейчас риск был невелик, поскольку водитель был датчанин, Жанетту тоже знали благодаря успехам Криса. Она не один раз мелькала в таблоиде Hänt Extra, а после одной из вечеринок по случаю кинопремьеры про нее написали, что она была одета почти лучше всех. Не говоря уже о репортаже, который опубликовал журнал Residence Magazine, побывав прошлой весной у них в имении.

Поэтому Жанетта дала водителю хорошие чаевые, хотя от него пахло потом и застарелой простудой. Больше всего она ненавидела, когда у людей плохо пахнет изо рта. Ей казалось, что каждый раз, вдыхая удушливый воздух, она сокращает себе жизнь, и поэтому старалась дышать по возможности мало и отрывисто.

Но поездка по Эресуннскому мосту из Каструпа была слишком долгой, чтобы задерживать дыхание, и она немного приоткрыла окно. Однако ей пришлось отказаться и от этого, потому что встречный ветер чуть было не испортил ей прическу, а она хотела выглядеть красивой, когда приедет домой к мужу.

Жанетта вылезла из такси, открыла заднюю дверь и отстегнула мальчиков – оба спали, свесив головы.

– Суне, Виктор, пора просыпаться. Мы уже дома.

Суне открыл глаза и огляделся, словно понятия не имел, где находится, а через несколько секунд, осознав, что соска исчезла, чуть не закатил истерику. Но Жанетта уже достала из кармана другую и успела засунуть ребенку в рот, предотвратив крик.

Она вынула сына из детского кресла и поставила его на гравий.

– Стой здесь, – сказала она и обогнула машину. Она разозлилась, когда поняла, что водитель смеет оставаться на месте, не делая ни малейшего поползновения помочь ей достать сумки. Черт возьми, типичный датчанин, подумала она и помогла Виктору выйти из машины. Ни в какой другой стране нет такого плохого сервиса, как в Дании. Он наверняка из тех, кто ненавидит шведов и сохраняет чистоту Дании, перевозя шведов через мост.