Мир Александра Галича. В будни и в праздники

Глава очередная

Неприглядная изнанка материала букле

Одна из стоянок столичного такси. – Возвратно-поступательно-возвратное движение городских масс. – Московские таксисты и водка. – Средний рост советского человека. – Портной супротив табачника. – Жуткий урод в отличном костюме. – Минздрав Минздраву рознь

Возле гостиницы «Украина» (такой гостиницы, кажется, больше нет, – а ещё говорят, что это в СССР сплошные нехватки!), у бровки Кутузовского проспекта, была когда-то стоянка такси, и там устало томилась очередь: топтались, глядели вдаль, высказывали надежды, извергали проклятия. Уж повелось, что очереди в советское время бывали везде. И в кассу кинотеатра, если шёл хороший фильм (впрочем, и фильм не очень хороший собирал достаточно зрителей, кино любили, а премьеры случались реже, чем того хотелось, и даже фильм совсем дрянной, когда выходили из кинотеатра, сердито бормоча, негодуя, поначалу смотрели), и в кассу музея, если открылась интересная выставка (просто так в музеи очередей не припомню, хотя в музеи ходили часто). Очереди были в магазинах, очереди были по вечерам у дверей ресторанов и кафе. Не тотальный дефицит, пусть многого не хватало, но причиной, кажется, был заданный распорядок жизни. Учились, работали в несколько смен, и шли волнами – волна за волной: по синим утренним сумеркам отводили детей в детский сад и сами ехали на работу, затем школьники отправлялись в школу, автобусы, троллейбусы и метро были полны битком, трамваи – это такой особый транспорт, что всегда и гомон, и давка при посадке, пусть салон и наполовину пуст. С утра и днём в магазинах народу не густо, кафе пустуют, но едва наступит обеденный перерыв, в кафе нет ни единого свободного места, не то что столика (комплексный обед стоил дёшево), в магазинах вмиг вырастают очереди – не купишь в перерыв, значит, придётся стоять за продуктами после работы, а вечером основная, поутихшая и поуменьшившаяся волна отхлынивает вспять, а навстречу движется волна средних размеров – очередная смена, учащиеся вечерних школ, студенты-вечерники, и вновь давка в транспорте, очереди у дверей кафе – отработавшие решили, как говорится, культурно отдохнуть, в будни это вполне по карману, даже при вечерних наценках.

Как в песне пелось: крепче за баранку держись, шофёр, проезжая мимо остановки, где шумит и негодует очередь

Такая усреднённая размеренность и справедлива, да неудобна: магазины вечером закрывались, хлеба, да что хлеба – спиртного не купить, если загулял или вдруг нагрянули гости (телефонов-то раз и обчёлся, заранее не позвонишь), за хлебом – в дежурный магазин или в «Елисеевский», торговавший на час, что ли, дольше, за выпивкой – стрелой на угол или за угол, пока не закрючили дверь, за пять, за три минуты до закрытия магазина, и упрашивать от сердца продавщицу, чтоб не спешила закрывать отдел, продала, та редко откажет, поскольку нагляделась, живёт с пониманием, или одалживать взаимообразно выпивку у добрых соседей (когда такие имеются, когда имеется у них спиртное), или спешить к ночному таксисту – червонец (цены семидесятых), и бутылка водки, извлечённая из приоткрытого багажника машины, у тебя в руках, или – два червонца (что почти чересчур) и заняты оба кармана. Это был редкий случай, когда машина с «зелёным огоньком» вдруг притормаживала в ночной темноте, шофёры – люди зоркие, и глаз у них намётан, они сразу понимали – клиент ли надеется попасть куда-нибудь в Бирюлёво или в Медведково (см. вторую часть главы «История, которая имела место в Петровском парке и около него»), либо сигналит покупатель. Можно, конечно, было сунуться и к швейцару кафе или ресторана, что работали допоздна, но там поди достучись, а в популярное заведение и поздним вечером ломятся желающие. Нет, таксисты надёжнее, и с ними проще, деньги-товар – цена определена, долго объяснять и канючить не надо, получишь своё без волокиты, в редких случаях звучал отказ.

Рекламный плакат фильма «Подруги». Надо было готовиться к войне и готовить к ней граждан страны

Такими были таксисты в те времена: на голове многоугольные, похожие на гайки, фуражки из кожзаменителя, лицо гордое и значительное, сама посадка за рулём веская, но и с вальяжностью, потому их и прозвали чуть подобострастно – шеф, вероятно, производное от чиф – старший помощник капитана на судне, привычней – старпом, потом, в восьмидесятых и далее, прозвание сменилось на залихватское «командир» (страна-то вновь отвоевала).