Мир без боли

По Вестфалену заколесили вереницы чумных повозок. Скрипя осями, они мерно двигались на агору, на которой уже не осталось ни торговых палаток, ни лотков. Всю необъятную для взгляда эспланаду охватило пламя, в котором полыхали, испуская едкий, тошнотный смрад, трупы. Золотари кормили огонь добытыми в зараженных домах утварью, деревом, тканями; подпитывали смолой и, плюя на законы и запреты некромантов, — людьми. Смерть блуждала вокруг и, словно верные спутники ее — священники. Святые братья благодарили Чуму за своё божественное возвышение и жгли в ее честь Великий костер. Никто в эту ночь не ушел от карающей длани Эстера — все маловеры, отравленные болезнью, отправились в огонь. Но сильнейшего в столице мага, герцога Веридия Мартес Ливуазье, понапрасну не беспокоили, и в его усадьбе и знать не знали о том, что творится на улицах города.

В комнате царил уютный полумрак. Хаотично танцевали огоньки свечей, мягко потрескивали в камине дрова. Рядом с камином стояли два широких массивных кресла с резными ручками из красного дерева в виде горгоротского морского дракона. Одно из них пустовало, в другом сидел Батури и, ожидая герцога, заворожено наблюдал за игрой пламени. Время текло незаметно. Вампиру даже показалось, что он всего мгновением раньше заглянул в кабинет старого друга, а уже в следующий миг вошел Веридий, принесший с собой бутылку красного вина и два бокала из горного хрусталя.

— Держи, — Веридий вручил один бокал Клавдию, зубами откупорил бутылку, выплюнул пробку в камин, разлил вино и уселся в кресло.

— Хорошо у тебя, уютно, — похвалил Батури, нехотя отрываясь от созерцания пламени.

— Это все Марта, — отмахнулся Веридий. — Не сидится ей на месте, хочется, чтобы все было по-домашнему, как у людей…

— Но ты не человек.

— Она-то об этом не знает. — Веридий беззаботно откинулся на спинку кресла и медленно, смакуя каждый глоток, отпил вина.

— Значит, ты ей не сказал.

— Да ты что?! Если она узнает, то съест меня замертво и не подавится. Ты не думай, это она при гостях такая скромная и стеснительная. Зато какая горячая в постели, ты бы знал!

— Поверю на слово, — улыбнулся Батури. — Но она все же должна знать, с кем делит ложе.

— Клавдий, не будь занудой! — укоризненно взглянул на друга Веридий. — Меньше знаешь — крепче спишь…

— Дело твое. Я вот, что заметил: у Марты молочная грудь. Она ждала ребенка? От тебя?

Лицо герцога исказилось: добродушная улыбка исчезла, сменившись каменной, угрюмой маской. Вампир долго молчал, подбирая слова, и заговорил неприятным, чужим голосом:

— От меня. Да. От меня. Но… — Веридий умолк на полуслове и погрузился в раздумья.

Весело в камине плясало пламя, потрескивали дрова. Медленно нагревалось в бокалах вино. У камина было все так же тепло, но уже не уютно. Атмосфера в комнате сделалась давящей. Клавдий даже пожалел, что начал этот разговор, но он должен был знать: сможет ли Марта кормить ребенка грудью? От этого зависела судьба младенца.

— Лис, я три века назад достиг голконды, — встрепенувшись, будто пробудившись ото сна, запальчиво заговорил Веридий. — И за все три века ни одна женщина так и не смогла родить мне ребенка. Очень сложно, знаешь… Невероятно сложно найти ту, которая выносит плод вампира. Я завидую твоему отцу. Ему несказанно повезло: Луиза родила с первого раза. Жаль, что ты не знал своей матери. Это была изумительная женщина…

— Не будем о ней, — обрубил Батури. — Я давно смирился с потерей, но не хочу об этом говорить.

— Как скажешь, — кивнул Ливуазье и продолжил рассказ: — У Марты уже третий выкидыш. Боюсь, следующего она не переживет.

— Найди другую, — пожал плечами Батури.

— Не будь циником! — Веридия передернуло от одной только мысли, что в его доме появится иная хозяйка. — Женщина — это не только детородный организм. У Марты… — Марта особый случай — у нее есть настоящая душа, чистая и гармоничная. Никогда не встречал таких!..

— Ты что, влюблен? — удивился Батури, который за долгую жизнь познал многих женщин, еще больших повидал и пришел к выводу, что любви нет, а буря эмоций, которую нередко называют этим именем, приходит только к молодым и глупым.

— Да, — твердо заявил Веридий.

— Любовь — снотворное для ума! Чем сильнее ты любишь, тем крепче сон разума.

— Брось, Клавдий, ты не прав. Любовь — это пища для души. Ни один из нас не достигнет голконды, пока не поймет, что жажда мучает бездушных, а душа приходит лишь с любовью.

— Что ж, тогда к фоморам голконду! Я буду и дальше пить кровь, чтобы не стать бездумным.

— Многие люди тоже так думают, — улыбнулся Веридий. — И пьют кровь суженых, вместо того, чтоб любить их.

— Не сравнивай меня с кормом! Куница, людское общество на тебя плохо влияет…