Мир без Стругацких

– Тут мы вступаем в область юридических… я бы даже сказал, бюрократических… тонкостей, – вздохнул чёрт, с притворным сочувствием глядя на Семёна. – Дело в том, что подписанный нами договор включает в себя параграф восемь, подпункт шесть точка два, в согласии с которым начиная с момента подписания договора подписант – а подписант – это ты, старина, – должен полностью забыть как факт подписания договора, так и факт его существования, так же как и все обстоятельства, сопровождавшие это подписание, как перечисленные в параграфе шесть, подпункты четыре тире двадцать восемь, так и не упомянутые в данном договоре, однако могущие повлечь за собой акт самопроизвольного вспоминания фактов, перечисленных выше в данном подпункте.

Боль успокоилась, словно убаюканная знакомой бюрократической речью, и Семён смог спросить:

– То есть я подписал договор, в согласии с которым я должен забыть о том, что я его подписал?

– Именно! – чёрт довольно поднял палец. – Ты схватываешь на лету, старик! Теперь распишись, и, если захочешь, мы обмоем это дело.

В руках у чёрта тут же появилась бутылка виски «Джек Дэниэлс».

– И я забыл не только то, что я подписал, но всё то, что было до этого? – спросил Семён.

Чёрт кивнул и потряс бутылку. Янтарная жидкость плескалась и манила за толстым стеклом.

– Вот почему у меня то и дело провалы в памяти!

– Вовсе нет, – возмутился чёрт, – провалы в памяти у тебя от пьянства! Пункт о забвении покрывает только события, имевшие место быть на момент подписания договора. А дальше ты всё сам.

– А этот пункт накладывает на тебя какие-то дополнительные обязательства? – внезапно Семён вспомнил прочитанные тома Кони и Плевако.

– Этот пункт? Никаких дополнительных обязательств на меня не накладывает. Я был должен обеспечить тебе забвение и это, как ты можешь заметить, полностью выполнил.

– Выполнил, выполнил, – согласился Семён, – и, я вижу, договор не запрещает тебе рассказать мне о том, что я забыл? Например, о самом факте существования этого договора.

– Не запрещает, не надейся, – чёрт рассмеялся, – не тот случай, чтобы ты меня поймал и объявил договор недействительным. У нас всё по закону, без обмана, и ты тоже – не финти, а давай подписывай!

– Я не буду подписывать, – сказал Семён, – не буду, пока ты мне всё не расскажешь. Договор тебе этого не запрещает, ты сам сказал.

Чёрт расхохотался.

– Ты меня поймал, стервец! Ну, если ты хочешь – я расскажу. И для начала я расскажу тебе, что ты сам просил вставить в договор этот пункт, ты сам хотел всё забыть.

Семён пожал плечами – мол, ну и что?

– Ты всё равно хочешь обо всём вспомнить? – чёрт снова затянулся «Кэмелом», и Семён снова кивнул. – Ну, тогда пожалуйста. Мне даже рассказывать не надо, ты просто всё вспомнишь.

И он щёлкнул пальцами в воздухе – как фокусник в провинциальном цирке, вот только между пальцев у него проскочила искра, слепяще-белая, как при сварке. На мгновение она ослепила Семёна, но когда её отпечаток погас на его сетчатке, он уже всё знал, всё помнил, он всё видел…

* * *

Тогда чёрт был одет в тёплый полушубок – Семён ещё подумал: лендлизовский, – новенькую эмгэбэшную форму и высокие начищенные сапоги, в которых у любого человека на сибирском морозе в полчаса отвалились бы ноги, – вот только он был не человек, и Семён это сразу понял, хотя не было ни рогов, ни хвоста, да и на копыта намекал только необычно высокий подъем обуви…

Увидев чёрта, зэк Ч-637 не удивился: за десять лет он отучился удивляться. В лагерях шутили, что десять лет дают ни за что, – но Ч-637 знал, что всегда есть за что: можно было оказаться здесь за то, что первый кончил аплодировать на собрании, за то, что завернул селёдку в газету с портретом Самого, за анекдот, за кривую улыбку во время политзанятий, за отца, брата, сестру, жену, свёкра, троюродную родню, за знание иностранных языков, за переписку с заграницей, за то, что якобы хотел попасть в плен, за то, что в самом деле попал и потом вернулся, за то, что не верил в нашу победу, за то, что верил в бога, за то, что у него была красивая жена или большая квартира, или просто за то, что органам спустили сверху план и его надо было выполнять. Бывшие военспецы и офицеры, священники всех конфессий, мусульмане, буддисты, православные, католики, лютеране, пятидесятники, старообрядцы; рабочие, колхозники, совслужащие; переводчики, филологи, историки, лингвисты, биологи, генетики, археологи; врачи, учителя, профессора, академики; писатели, драматурги, поэты, художники, актёры, певцы; театральные режиссёры, кинорежиссёры, постановщики опер, балетов, водевилей и оперетт; бундовцы, эсеры, меньшевики, троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы, уклонисты всех мастей, соратники Ленина, старые партийцы, прошедшие царскую каторгу, тюрьму и эмиграцию; участники Гражданской, бывшие чекисты, бывшие энкавэдэшники, бывшие «товарищи», ставшие «гражданами», бывшие люди, ставшие номерами.