Мир на изломе истории

Об этом пишет бывший Министр иностранных дел Российской Федерации Игорь Сергеевич Иванов в своей статье: «Одна из главных особенностей нынешнего этапа глобализации состоит в дополнении географической экспансии глобализационных процессов их движением вглубь экономики, общества, международных отношений. В сфере экономики это проявляется во все более глубокой интеграции рынков капиталов, рабочей силы, услуг и производственных комплексов. В результате в социальной области происходит качественное увеличение роли внешних факторов, таких как международная конкуренция, стабильность финансовых рынков и т. д., в определении уровня жизни, а порой и самих перспектив существования целых социальных и профессиональных групп населения. Качественно меняется политическая структура международных отношений, иное измерение приобретают вопросы стратегической стабильности и безопасности. Бурно набирают силу процессы интернационализации экономики, науки, общества, которые диктуют необходимость дальнейшего развития региональной интеграции, в том числе в обширном Азиатско-тихоокеанском регионе, где наши две страны играют важную роль. Взаимозависимость государств в самых различных областях, включая безопасность, становится всеобъемлющей»[108].

Таким образом, можно утверждать, что усиливающийся процесс глобализации, как следствие краха двуполярной системы, качественно изменил структуру международных отношений. Как никогда раньше возросла роль негосударственных акторов. Глобализация вывела на международную арену межправительственные и неправительственные организации, а также транснациональные корпорации. Произошло переплетение интересов государств в экономической, политической и социальной сферах. Появление такого рода взаимозависимости между странами обусловило изменение самого понятия «сила». Произошло осознание того, что вне зависимости от экономической, военной или политической мощи, ни одна страна не способна в одиночку справиться с вызовами современности. Данный процесс сопровождается мировым переплетением опасностей и рисков.

На смену двуполярной системе международных отношений пришло становление новой системы, которое происходило при единоличном господстве оставшейся сверхдержавы – Соединенных Штатов Америки. В связи с этим в США появился феномен «исключительности и чувства долга по распространению демократических ценностей во всем мире». На самом деле фетиш «демократии» и прав человека является непременным условием и инструментарием для свержения неугодных ТНК режимов и приведения к власти покупных, антинародных политиков, обслуживающих интересы международного капитала, для вскрытия национальных границ и подавления национального самосознания. В то же время, ТНК и банки американцами прикрываются, именно говоря об особенностях и универсальности американского национализма.

В ряде книг, посвященных национализму вообще, американскому в частности, Ганс Кон, профессор истории Смитского колледжа в Нью-Йорке, проводит мысль об особом характере американского национализма: «Американский национализм – это прежде всего идеологический национализм, воплощение идеи, которая, возникнув в определенных географических и исторических условиях, представляет собой универсальную идею, самое важное и живучее наследие XVIII века»[109]

.

У Кона «универсальность» американизма удивительным образом сочетается с его «исключительностью». США – исключительное явление, внушает Кон, но эта «исключительность» объясняется тем, что американцам якобы удалось осуществить стремления, свойственные «людям вообще». Значит те, кого американцы «демократизируют» с помощью бед и ракет – это не «люди вообще».

Эти идеи подкреплялись многочисленными военными успехами США во время войны в Персидском заливе, а также во время операции на Балканах и Гаити. Таким образом, уверенная в своих силах администрация США, не смогла рассмотреть в других государствах союзников. Ни партнеры по ООН и НАТО, ни страны Евросоюза, ни новые развивающиеся государства не являлись в глазах Соединенных Штатов полноценными акторами на мировой арене.

Рассуждая в координатах англо-американской школы геополитики с ее противостоянием суши и моря, можно сказать, что сухопутная сила оказалась значительно ослабленной, стратегия втягивания стран, окружающих Хартленд, в морской блок показала свою эффективность. Старый баланс сил был утрачен, а новый пока не был создан. Вопрос безопасности оставался на повестке дня.

Россия, в свою очередь, понесла серьёзные геополитические потери, прежде всего пространственные.

Потеря таких стратегически важных земель как Прибалтика, Украина, Белоруссия приблизила Россию к Азии, отдаляя от Запада. На месте новых границ появились территориальные претензии, которые лишь усугубляли и без того сложную ситуацию в стране.

О геополитических последствиях распада СССР пишет в своей книге Нартов Николай Алексеевич: «…Итак, можно утверждать, что от разрушения СССР имеется больше потерь, чем приобретений. Перечислим «чисто» геополитические потери России: