Мир-на-Оси

Обстановку – вот же диво! – разрядила Туанона. Толкнув задом дверь, домработница, пятясь, вошла в столовую. Вкатив серебристый сервировочный столик, она развернулась и, чинно вышагивая, направилась к обеденному столу.

Гости замерли.

Не то в испуге, не то в недоумении.

Если Гиньоль внушал им недоверие, то Туанона – ужас.

Почему – этого упологи и сами не понимали.

Какие уж воспоминания будил в их душах мерный стук каблуков домработницы – о том, должно быть, никто и никогда не узнает. Только оба затихли, сели на свои места и сложили руки на коленках.

С видом невозмутимым и чопорным – какое мне дело до того, что тут у вас происходит, – Туанона принялась накрывать на стол. Если на блюдах действительно лежало то, что осталось от завтрака, значит, Туанона готовила его в расчете на дюжину гостей, которые так и не явились. Тут была и холодная говядина, и рыба под маринадом, и соленые огурчики, и грибочки под майонезом, и ветчинные трубочки, и сырные булочки, и острые соусы, и свежие фрукты. И – видимо, посыльный из магазина все-таки явился – две большие пузатые бутыли портвейна.

При виде такого изобилия даже Гиньоль невольно улыбнулся. А упологи – те так просто пожирали угощение глазами. И, казалось, готовы были начать тихо поскуливать. Как собаки Павлова, услыхавшие звонок.

Туанона окинула творение рук своих придирчивым взглядом, поправила салфетку на тостах, смахнула с края стола невидимую пылинку и молча удалилась. На Гиньоля она даже не взглянула. Ибо и без того знала, что повергла его во прах. Доказав, что ее Дэ втрое, нет, вчетверо выше его! Гиньоль был не против. Его вполне устраивала кухарка даже с очень высоким Дэ, если она может из остатков завтрака приготовить роскошный обед.

Гиньоль взял за горлышко бутылку портвейна, выдернул из нее пробку и повторил свой вопрос:

– Так все же что вы думаете об угрозе инопланетного вторжения, господа?

– Такая угроза, несомненно, существует! – убежденно заявил доктор Вин-Винтовский.

– Вне всяких сомнений! – горячо поддержал коллегу профессор Хруль. – Это ужасная угроза!

– Я рад, что вы так считаете. – Гиньоль наполнил бокалы упологов вином. – Значит, нам есть о чем поговорить.

Однако в течение следующих сорока трех минут поговорить о чем-либо с упологами оказалось невозможно. Они накинулись на еду, точно стервятники на полуразложившийся труп. И были способны издавать лишь нечленораздельные звуки и междометия.

Оставив на время упологов одних – Мадлону, забившуюся в угол, вряд ли стоило принимать в расчет, – Гиньоль покинул столовую, чтобы заглянуть к Франтишеку.

– Пока информации маловато, – Франтишек сунул в рот половинку зефира и почесал под горлышком сидевшего у него на животе попугайчика Ма. – Но мне кажется, что с этими людьми можно иметь дело.

– На мой взгляд, они производят впечатление абсолютных психов. Которых к тому же неделю не кормили. Туанона, кстати, со мной согласна.

– Смею полагать, что внешний вид этих, с позволения сказать, ученых – то же самое, что татуировки и пирсинг, которыми уродуют свои тела подростки.

– То есть?.. – непонимающе сдвинул брови Гиньоль.

– Это неосознанное стремление продемонстрировать окружающим свои душевные страдания. Завуалированный призыв о помощи. Я не знаю, что за проблемы были у этих людей, но, думаю, жизнь их крепко помяла. Упология – для них это не игра, а тот последний стержень, что не дает сломаться. Они никого не дурачат. И хотя, может быть, и сами до конца не верят в то, о чем говорят, но очень, очень хотят поверить.

– По-моему, ты допускаешь некоторую натяжку, – с озадаченным видом Гиньоль потер пальцами подбородок. – Почему нельзя говорить об угрозе панспермии и иметь при этом опрятный, респектабельный вид?

– А почему настоящие рок-музыканты носят длинные волосы и драные майки?

– Это часть имиджа.

– Нет. Имидж – это для неофитов, которые хотят, чтобы их считали рокерами. Для настоящего рок-музыканта его внешний вид – это образ жизни. Это – внешняя оболочка его внутреннего мира. Как ты думаешь, почему у фазана такой длинный хвост?

– Для красоты?

– Природа не думает о красоте. Она руководствуется принципом целесообразности.

– Но длинный хвост только мешает фазану!

– Именно! Это не что иное, как демонстрация принципа избыточности! Это вызов, который фазан бросает всем вокруг. Он как бы говорит своим соперникам: «Смотрите! Даже с таким длинным и неудобным хвостом я все равно лучше вас всех!» То же самое касается и рокеров. И твоих упологов.

– Вот как? – Гиньоль озадаченно хмыкнул. – Кажется, я начинаю понимать…

– Это не так сложно, как кажется. – Франтишек взял из коробки пряник. – Обрати внимание, – он пальцем указал на лежавшую на столике рядом с вазочкой розового желе телефонную трубку, – в твое отсутствие они не произнесли ни слова.

– В столовой осталась Мадлона.

– Скорее всего, они ее даже не замечают. Они ни о чем не говорят, потому что у них нет никаких планов.

– Естественно. Я ведь еще ни о чем с ними не говорил. Кроме того, они жуют без остановки.