Мир наизнанку

Он ощущал себя в громадном, убегающем в обе стороны в бесконечность туннеле; плотный воздушный поток рвал тело и свистел в ушах: то ли полет, то ли падение. Впереди – темные фигурки; он силился их догнать, разгоняя и без того сумасшедший полет, он знал, что обязан их настичь, что не может, не имеет права не настичь их, ибо случится непоправимое, что не должно произойти ни в коем случае; но расстояние между ним и стремящимися в бесконечность фигурками не сокращалось ни на йоту, и ветер свистел, насмехаясь над ним и над его усилиями; фиолетовые блики летели навстречу, истончаясь подобий лезвиям, превращаясь в огненные нити; они впивались в его грудь пронизывая, прошивая ее насквозь… больно, о как больно!.. хохот ветра в ушах… гул… свет – пронзительный, переливчатый… зловещие туманные рожи… мимо, мимо! Крутой поворот… он не вписывается… стена туннеля неотвратимо надвигается… удар, треск, вспышка оглушающей боли… он проламывает стену и вылетает на бесконечную светящуюся плоскость под серо-жемчужным небом… он уже бывал здесь как-то… а давай поиграем в мяч, говорит Глезенгх'арр, жутковато похохатывая и перебирая паучьими конечностями, мяча нет, отвечает он, нет есть, возражает Глезенгх'арр, есть много мячей, вот смотри, – и опрокидывает мешок; оттуда весело выпрыгивают головы, множество голов: тут и голова Тангора, и Карлехара, и Квенда, и Долера Бифуша; тут голова маркиза ла Иф-Шоона вместе с головами шести его телохранителей; и огромная мохнатая голова Аллара Гормаса, и головы Ночных Убийц с затерянной среди них головой Пала Коора; головы гонцов, зарезанных в гостиничном номере Деоса, и скромно откатившаяся в сторонку голова Мархута, и много, много других… Это не по правилам, говорит Рангар, это не мячи, головами нельзя играть, тем более головами друзей, какая чушь, восклицает полудемон, теперь им все равно, друзьям ли, врагам, да и чего это я тебя убеждаю, ведь ты уже вдоволь поиграл ими, не разбирая, где чья, но тогда здесь не хватает твоей головы, мстительно говорит Рангар, а уж это пожалуйста, скалится монстр и простым движением снимает голову с плеч и бросает ее в общую кучу, и головы вдруг открывают мертвые глаза и смотрят, смотрят на Рангара… эти взгляды заползают в душу, как ядовитые змеи, как эрры, и они кусают сердце и ползут еще глубже, куда нет и не может быть никому доступа, и это настолько невыносимо, что ужасный, нечеловеческий стон срывается с губ Рангара…

– Рангар, Рангар! Очнись! – словно издалека доносился до него голос Фишура, но ему было наплевать на это, потому что лучше всего лежать вот так, с закрытыми глазами, ощущая лишь собственную неподвижность и отсутствие такого ненужного внешнего мира.

– Рангар, да очнись же ты!

– О Господи, как надоел ты мне, бесплотный голос, да он, оказывается не бесплотный вовсе, ибо его обладатель посмел трясти его за плечо… ну-ну, сейчас он, Рангар, встанет, и тогда обладателю голоса несдобровать… Стоп, стоп, какая галиматья лезет в голову, это же Фишур, друг, один-единственный из всех, оставшихся у него в этом проклятом мире, потому что от остальных остались только головы, и Глезенгх'арр прав, что разницы между мертвыми головами друзей и врагов нет… или все же есть?

Как медленно, медленно и трудно отпускает вязкий дурман… и как болит все тело! Но куда более яростная боль терзает душу и сердце… нет таких слов в языке человеческом, чтобы описать эту боль, передать ее… Ну еще немного… еще… Вот так.

Рангар привстал с исказившимся, мокрым от пота лицом, опираясь рукой на песок, и сел с глухим, утробным стоном, заботливо поддерживаемый Фишуром.

– Как ты, Рангар? С тобой все в порядке? Ты не ранен?

– Ранен, Фишур… прямо в сердце. Ох как болит эта рана…

– А, ты об этом… Поверь, у меня тоже вместо сердца кровоточащий кусок мяса. Ты можешь идти?

– Даже… не знаю.

– Надо идти, Рангар. Неужели столько жертв – и все впустую? Нельзя сейчас отступать. Вон она – Цитадель, рукой подать.

– Да, Фишур, жертв многовато получилось… Но ты прав. Идти надо. Должен же кто-то ответить за все…

Рангар медленно поднялся на ноги, опираясь на мечи, как на костыли.

Фишур посмотрел на него с острым беспокойством:

– Встряхнись, гладиатор! Иначе нам придется разделить участь Карлехара и Квенда.

Рангар дернулся, точно от удара, и забормотал:

– Да, да, и нашими головами будут играть в мяч… О, проклятие!

И медленно, но неуклонно сталистый блеск выдавил, изгнал из его глаз отчаяние и боль.

– Ничего, Фишур, я уже почти в порядке… – Он криво усмехнулся, глядя на тревожно-испуганное выражение своего единственного оставшегося в живых спутника. – Долги надо платить, и мне пока рановато сходить с ума… Идем!

Медленно, словно преодолевая незримое вязкое давление, он зашагал в сторону Цитадели. Фишур, покачав головой, двинулся следом, тревожное выражение не покидало его лица.

И словно отвечая на невысказанные опасения Фишура, Рангар произнес, не оборачиваясь:

– Раненый фархар гораздо опаснее…