Мир неземной

Она говорила как в экстазе, будто была на полпути к оргазму. Я не получала от чтения равного удовольствия. Я не получала даже четверти того удовольствия, которое, казалось, испытывала моя профессорша, просто говоря о стихах. Я боялась ее и ненавидела поэзию, но ощущала странное чувство родства с Хопкинсом всякий раз, когда читала о его личной жизни, трудностях примирения религии с желаниями и мыслями, подавляемой сексуальности. Мне нравилось читать его письма, и я, вдохновленная каким-то романтическим идеалом девятнадцатого века, попробовала писать собственные послания маме. Письма, в которых я надеялась рассказать ей о своих сложных чувствах к Богу. «Дорогая мама, – начинались они, – я много думала о том, совместима ли вера в Бога с верой в науку». Или: «Дорогая мама, я не забыла той радости, которую испытала в тот день, когда ты проводила меня к алтарю, и все собрание протянуло руки, и я действительно, по-настоящему ощутила присутствие Бога». Я написала четыре таких письма, и все они могли быть разными лепестками на цветке моей веры. «Я верю в Бога, я не верю в Бога». Ни одно из этих чувств не соответствовало тому, что я на самом деле ощущала. Я выбросила письма и с благодарностью приняла свою тройку.

~

У Нана всегда были противоречивые чувства по поводу Бога. Он ненавидел молодого пастора, человека лет двадцати с небольшим, который только что закончил Собрание Мастеров, своего рода тренировочный лагерь для будущих духовных лидеров, и который настаивал, чтобы все называли его не пастором Томом, а П. Т.

П. Т. стремился общаться с молодежью на ее уровне, что, судя по его отношениям с Нана, сводилось к постоянному употреблению сленговых словечек, которые, по мнению пастора, сейчас были в моде.

– Здаров, чуваки! – любил он приветствовать свою паству.

Нана едва сдерживался, чтобы не закатить глаза. Наша мать отчитывала его за неуважение, но даже она считала П. Т. каким-то дурачком.

Нана исполнилось тринадцать, когда он окончил детскую церковную школу и перешел в группу молодежи. Мне не хватало его по воскресеньям, когда наш пастор доставала кукол, а брат неохотно плелся послушать проповедь П. Т. Я начала неважно себя вести на богослужениях, крутилась на стуле и отпрашивалась в туалет каждые пять минут, пока наконец пасторы не разрешили мне ходить в воскресную школу с Нана, но возвращаться в детский храм в обычные часы богослужений. На этих утренних уроках брат сидел как можно дальше от меня, но я не возражала. Мне нравилось находиться с ним в одной комнате, чувствовать себя старше, мудрее, чем другие дети моего возраста. Те продолжали смотреть сценки пастора для детей, которые к тому времени уже стали утомительными. Даже тогда я отчаянно пыталась доказать свою значимость, свое превосходство, и, став самой юной слушательницей в молодежной группе, считала это некоей демонстрацией моей добродетели.

Как и пасторы детской церковной школы, П. Т. много говорил о грехе, но кукол не любил. Он мало обращал внимания на меня и трактовал Писание так, как считал нужным.

«Если бы девочки только знали, о чем думают мальчики, когда видят их в этих коротких или вызывающих одеждах, то больше никогда бы их не надели».

«Есть много людей, которые никогда не слышали Слова Божьего, и они прозябают во грехе, пока мы не принесем им благую весть».

«Бог гордится нашей преданностью Ему. Помните, он наш жених, а мы его невеста. Мы не должны быть верны никому другому».

П. Т. постоянно ухмылялся и барабанил пальцами по краю стола, пока говорил. Он был из тех молодых пасторов, которые хотели сделать Бога модным и вечно перегибали. Его Бог не любил книжных червей и компьютерных фанатов. Он был богом панк-рока. П. T. любил носить рубашку с надписью «Фрик Иисуса». Слово «фрик» рядом с именем Бога было сознательной провокацией, мол, это не то христианство, которое знала твоя мать! Если бы Иисус был клубом, П. Т. и другие подобные ему молодежные пасторы стали бы вышибалами.

Однажды Нана поставил под сомнение этого Бога не для всех. Брат поднял руку, П. Т. перестал барабанить и откинулся на сиденье.

– Валяй, бро.

– Так что, если где-то в Африке есть крошечная деревня, настолько удаленная, что ее еще никто не нашел, а значит, ни один христианин не смог поехать туда в качестве миссионера и распространить Евангелие, – отправятся ли все ее жители в ад, даже если в принципе не могли слышать об Иисусе?

П. Т. ухмыльнулся и чуть сощурился.

– Бог дал бы им возможность услышать благую весть.

– Ладно, но если предположить?

– Гипотетически, чувак? Да, все они отправятся в ад.