Мир Полудня

– Кроме того,  –  добавил он,  –  хоть у нас и нет оснований сомневаться в прочности крепления контейнера к корпусу «Хиуса», все же не грех поглядеть, не нарушилось ли что-нибудь во время поворота. Надо пойти и посмотреть.

– Давно пора,  –  проворчал Юрковский.

– Пойти посмотреть?  –  Ермаков прищурился.  –  Не думаю, что это так просто…

– Но ведь мы… я не раз выходил наружу во время прежних рейсов,  –  вступил в разговор Юрковский.

– Во время прежних рейсов  –  пожалуй. А сейчас речь идет о том, чтобы выйти из планетолета, двигающегося ускоренно.

– Мм…  –  Юрковский закусил губу, соображая.

– Представляете себе, что произойдет с вами, если вы сорветесь?  –  продолжал Ермаков.

– «Хиус» улетает прочь, а ты попадаешь чуть ли не в фокус, где взрывается плазма,  –  сказал Дауге.

Быков решительно шагнул вперед.

– Анатолий Борисович, позвольте мне,  –  проговорил он.  –  «Мальчик»  –  мое хозяйство, и я за него отвечаю.

– Статья восемнадцатая «Инструкции межпланетного пилота»: «Воспрещается во время рейса выпускать пассажиров за борт корабля»,  –  быстро процитировал Юрковский.

– Так. Таков закон,  –  кивнул Дауге.

– Я не пассажир!  –  возразил Быков, негодующе оглядываясь на него.

– Нет, ты пассажир. И я тоже. Все, кроме пилотов… и командира, конечно,  –  пассажиры.

– Одну минуту,  –  сказал Ермаков.  –  Алексей Петрович, я действительно не имею права выпустить вас наружу. Практики, опыта не хватает… Мало того, если бы даже и имел, то все равно не выпустил бы: в случае несчастья никто не сможет заменить вас на «Мальчике».

– И риск лишиться такого повара…  –  лицемерно вздохнул Юрковский.

Быков холодно взглянул на «пижона», но не ответил и снова уставился на Ермакова.

– Фотореактор мы выключим, так что риска тут никакого не будет,  –  продолжал тот. (Лицо Юрковского вытянулось.)  –  Что же касается ответственности, то здесь на корабле за все  –  и за команду, и за груз  –  отвечаю я. Так что дело не в этом. Спицын сейчас на вахте, Крутиков собирается отдыхать. Впрочем, Михаила Антоновича тоже вряд ли стоит посылать. Он слишком… грузен для такого дела.

– Кгхм,  –  произнес Крутиков, заливаясь краской.

– Значит, я?  –  с улыбкой сказал «пижон».

– Вы тоже пассажир,  –  проворчал Быков.

– Владимир Сергеевич действительно прошел специальную школу и напрактиковался во время перелетов,  –  заключил Ермаков.  –  Итак, я или Владимир Сергеевич…

– Статья шестнадцатая,  –  сейчас же сказал Дауге.  –  «Командиру корабля запрещается выходить за борт во время рейса».

– Так, таков закон!  –  воскликнул со смехом Юрковский и вышел.

Быков угрюмо опустил голову и отошел в сторону.

– Не огорчайся, Алексей!  –  Дауге хлопнул его по плечу.  –  Ведь здесь, мой друг, не только и не столько смелость нужна, сколько сноровка.

– Не велика хитрость.

– Ну хорошо. А о вакуум-скафандре ты имеешь представление?

– О чем?

– О вакуум-скафандре. О костюме для работы в безвоздушном пространстве.

– А разве в спецкостюме нельзя?

– Что ты, Алексей! Тебя в нем так раздует, что ты не сможешь пошевелить ни рукой, ни ногой. Ты видел раздутый спецкостюм в кабинете Краюхина?

Быков вздохнул:

– Видно, не судьба… Очень уж хотелось посмотреть на это ваше «пространство» в натуре.

– Ничего, Алексей Петрович!  –  Ермаков неожиданно мягко взглянул на него.  –  Пространство в натуре вы еще увидите.

Вернулся Юрковский, сгибаясь под тяжестью двух объемистых серых тюков.

– Может быть, не будем выключать фотореактор?  –  спросил он, ловко распаковывая их и извлекая прозрачный цилиндр, сдвоенные баллоны и еще какие-то приспособления.

– Обязательно выключим. Вот кстати, Алексей Петрович, сейчас вы познакомитесь с миром без тяжести. Советую не покидать кают-компании и не делать резких движений.

– Не понимаю…

– Как только выключат фотореактор, ускорение исчезнет, планетолет станет двигаться равномерно, а раз ускорения нет  –  нет и тяжести.

– Вот оно что!  –  Лицо Быкова просветлело, и он потер руки.  –  Очень интересно… А то, знаете, обидно даже: был в межпланетном перелете и не испытал…

– Готово!  –  объявил Юрковский.

Он стоял в дверях, закованный с ног до шеи в странный панцирь из гибких металлических колец, похожий на чудовищное членистоногое с человеческой головой. Цилиндрический прозрачный шлем-колпак он держал под мышкой. Быкову уже приходилось видеть межпланетный скафандр на фотографиях и в кино, но он не удержался и обошел вокруг Юрковского, с любопытством оглядывая его.

– Пошли,  –  коротко приказал Ермаков.

Быков уселся в кресло и молча проводил взглядом товарищей.

Топот ног в коридоре затих, послышался тихий звон закрываемой двери. Дауге крикнул: «Куда трос крепить, Анатолий Борисович?» Затем все стихло.

– Внимание!  –  раздался в репродукторе голос Спицына.

В ту же минуту Быков почувствовал, что его мягко поднимают в воздух. Он судорожно вцепился в ручки кресла. Что-то тонко засвистело, по планетолету пронесся холодный ветерок. Быков шумно вздохнул. Ничего страшного как будто не произошло. Тогда он осторожно разжал пальцы и выпрямился.