Мир придумали вчера

Он с досадой уставился на бокал пива невидящими глазами. Под испариной на стекле виднелись маленькие пузырьки, поднимающиеся к верху. Тихое шипение, пена. Даже в этой простой реакции было подобие жизни. Неужели этот мир существует лишь в воображении? Неужели то, что существует в воображении, может казаться таким реальным?

– Что ж, если это игра, то рано или поздно ему надоест писать и придется на чем-то заканчивать, – сказал я. – Так что мы обречены. Исчезнем так же быстро, как и появились.

Я говорил налегке, потому что не воспринимал это всерьез. Но где-то в глубине сознания уже формировалось тягостное подозрение (нет, даже принятие), что все это правда.

– Если не сможем ничего изменить, – отрешенно проговорил Коля.

– Судя по твоей теории – это вряд ли, – неожиданно подметил Вадим.

Возможно ли, что он вдруг поверил?

Мы оба повернулись к нему. Лицо Вадима было непроницаемо. Оно не выказывало никаких эмоций и больше напоминало восковую маску. Словно он действительно стал пустышкой.

Коля пристально его разглядывал и о чем-то размышлял. Затем медленно заговорил, не отводя от него глаз.

– Я как-то слышал, что персонажи очень важны для писателя. Они влияют на ход сюжета и могут даже кардинально менять его. Как будто управляют самим автором. – Он повернулся ко мне. – Если это так, то мы властны над своей судьбой.

– Судьбой, – фыркнул Вадим.

Как по щелчку он снова стал собой. Мы с удивлением посмотрели на него. Лицо Вадима выражало насмешку, словно и не было той заминки с восковой маской. Но откуда она взялась? Неужели это была демонстрация силы автора? Он будто показывал, что предвидит наши диалоги наперед и полностью руководит нашими действиями. Что мы не «властны над своей судьбой», вопреки словам Коли, и всецело ему принадлежим.

Тогда он знает и наши мысли. Более того, сам их вкладывает нам в голову, в том числе и эту

.

От такого проникновения в суть у меня закружилась голова. Внутри был сумбур чувств, где смешивалась безысходность и странная радость освобождения от ответственности за свои решения. Я вдруг понял, что даже степень нашей веры в то или иное регулируется автором. Если он захочет, мы будем считать эту версию смехотворной до конца рассказа. Или, наоборот, полностью в нее поверим. Выходит, наши личности исчерпываются тем, что будет показано в этой истории. В нас есть только то, что обусловлено ею. Или все же мы нечто большее и обладаем некоторой долей свободы?

Я обратил внимание, что Коля обеспокоенно глядит на меня. Затем он повернулся к Вадиму и спросил:

– Ты в себе ничего необычного не почувствовал в последнюю минуту?

Тот застыл в недоумении.

– По-моему, у нас весь вечер необычный… А что ты имеешь в виду?

Коля посмотрел на меня, проверяя, совпадает ли у нас мнение, что трансформация была, мы оба ее видели, но Вадим ее не заметил.

– Ну и что ты скажешь?

– Похоже, это сделал автор, – сдался я после краткого раздумья. – Показывает, что мы ничего не контролируем. Это его ответ на твои слова о персонажах, он предвидел твой монолог… Да в общем-то, он его и создал, как и все остальное, даже наши мысли… Так что мы ничего не можем изменить.

Я повернулся к Вадиму. Он опять сидел с восковой маской вместо лица. Мне стало не по себе, но это чувство не вызвало во мне сильной тревоги, так как я понимал, что этот страх вложен автором. Прямо-таки буддистское самосознание.

Коля повторил за мной и побледнел. В нем читался испуг, вероятно, такой же, как и у меня. Но насколько он понимает его эфемерность?

– Интересно, а кто главный герой? – неожиданно спросил я.

К прежним эмоциям Коли добавилось замешательство. Я продолжал:

– Осознание, что мы в книге, пришло к тебе, потому, наверно, ты. Но у меня возникло ощущение необыкновенной духовной близости с автором.

– Меня мало волнуют такие частности, – прохрипел Коля. – Я хочу понять, на что мы можем повлиять… Что будет дальше?

– Да какая разница – что будет дальше – после всего, что мы узнали?! Или ты думаешь, что мы сможем выйти из книги и попасть в реальный мир? – Я досадно махнул рукой. – Все это не существенно. Я только хочу знать – зачем затевался весь этот спектакль. Я теперь, как Вадим, всегда жажду понимать причину. – Я с усмешкой указал на друга, продолжавшего сидеть, точно каменное изваяние.

– Похоже, до тебя не доходит, – возмутился Коля. – Он может сделать с нами все, что угодно. Заставит нас убить друг друга, если захочет. Будет мучить самыми жестокими методами, если пожелает.

Я снова ощутил укол страха, но лишь мимолетно. И подумал, что в моем положении живой человек наверняка был бы в шоке и терзался от подобных открытий. Меня же автор оберегает. Возможно, для того, чтобы мой разум оставался чистым и смог отчетливей передать его мысли.

– Ну ты уже фантазируешь, – сказал я. – В литературе персонажи часто страдают на протяжении всей книги, а потом еще тяжело умирают. Но с нами-то ничего такого не происходит. Мы себе сидим, общаемся. И даже Вадим в его состоянии не мучится…