Мир приключений 1969 г.

— А я долго и не собираюсь, — сказал Красков. — И послушай-ка, я понимаю, что ты в университете не обучался, но прошу запомнить: когда разговариваешь с образованным человеком, надо выкать, а не тыкать.

— Ну, ты, тварюга бандитская! — вскочил начальник. — Я тебе сейчас так тыкну, что не поднимешься!

Но Бубнич за рукав потянул его вниз, и он с размаху сел. Красков стоял в той же небрежно-ленивой позе, как и раньше, и казалось, даже не слышал угрозы.

— Скажите, Красков, — спросил Бубнич, — почему вы сразу признались в том, кто вы?

— А я своего имени не прячу, — опять усмехнулся Краснов, и желваки вспрыгнули на его скулы.

— Ладно, давайте поговорим серьезно, — сказал Бубнич. — Выяснять вашу идейную платформу не будем... Скорее всего, ее у вас нет...

Красков захохотал, крутнув головой.

— Нет и не может быть, — повысил голос Бубнич. — Слишком много убитых, повешенных для идейных убеждений... А закапывать в землю живьем — так это попросту палачество... Садизм!

Даже в полумгле комнаты видно было, как побледнел Красков.

— Это не мои люди, — сказал он, — не моя работа, — резко закончил он, когда увидел, как язвительно улыбается начальник. — Это работа Хрена.

— Ты вот что скажи, — заспешил начальник, — почему это ты, вместо того чтобы коммунистов по деревням резать, с Хреном связался?

Красков даже бровью не повел в его сторону,

— Ответьте, Красков, — сказал Бубнич.

Красков с минуту смотрел на них обоих, потом сказал:

— Пожалуй, объясню. Хрен — разбойник! Самый типичный. Ему важна добыча. И отряд его — шайка!

— А вы, значит, все-таки за идею? — усмехнулся Бубнич.

— Ну конечно же, — глумливо покачал головой Красков. — Я агент Антанты, деникинец, наемный агент капитала...

— А разве не так? — спокойно переспросил Бубнич.

— Я борюсь за Учредительное собрание, — холодно и надменно сказал Красков и оглядел всех собравшихся в комнате. Я борюсь за то, чтобы все классы и слои России были представлены среди его делегатов. Ясно?

— Кадет или эсер? — спросил Бубнич.

— Именно кадет, в самом чистом виде.

— Ваше социальное происхождение? — спросил Бубнич. — Помещик?

— Сын акцизного чиновника, студент, офицер военного времени. А мать — крестьянка. Не сходится с вашей доктриной, а?

— Власть рабочих не признает самая отсталая часть буржуазной интеллигенции, — сказал Бубнич. — Она будет сурово наказана. Сурово.

— Карать вы умеете, — усмехнулся Красков.

— Пусть он лучше скажет, за что с Хреном сцепился, — опять подал голос начальник Иншаков, — и почему его уже дважды на этом месте ловили, а он все лезет и лезет в Графское?

Красков обеспокоенно посмотрел на Бубнича, потом на Клешкова и Гуляева, приткнувшихся к стенке.

— Были нужны лошади, — сказал он быстро.

— Лошадей вы еще в прошлом году отсюда распугали, разогнали, — сказал Бубнич. — Что-то не вяжется, а, Красков?

Красков молчал. Он прищуренно смотрел на носки своих сапог и о чем-то тревожно думал.

— Вы его еще спросите, товарищ комиссар, — заговорил из-за спины Краскова Мишка Фадейчев, — чего он не бежал, гидра? Ему ж уйти ничего не стоило.

Красков окаменел, стиснув зубы. Молчал.

— Почему не отвечаете, Красков? — спросил Бубнич.

Красков снова осмотрел всех. Взгляд был затравленный и какой-то выпытывающий.

Внезапно грохнуло. Мишка схватил свой кольт. Клешков и Гуляев уставились на Краснова.

Тот стоял весь напружиненный, набычив голову.

— Посмотри-ка, Клешков, что там, — сказал начальник, подымаясь из-за стола.

Клешков подошел, выглянул в окно. Внизу спокойно расхаживали несколько бойцов, сбоку бродили расседланные лошади, прыгал стреноженный рослый вороной конь. Метрах в ста вспыхивали и гасли змейки огня над стенами конюшни.

— Крыша конюшни упала, — доложил Клешков, отходя, — а так все тихо.

— Так все-таки почему вы напали на банду Хрена? — снова начал допрос Бубнич. — И предупреждаю, Красков: для трибунала ваша откровенность может иметь решающее значение.

Красков с минуту думал, глядя перед собой. Потом решительно махнул рукой:

— Ладно. — Он шагнул к столу, и в ту же секунду стол с грохотом опрокинулся, лампа разбилась на полу и доски пола вспыхнули, звякнули остатки стекла и послышалось падение тела, потом заржала лошадь и несколько раз ударили выстрелы.

Клешков кинулся к окну и увидел, как в отблесках догорающих строений уходит на неоседланной лошади припавший к ее шее Красков. Он прицелился с локтя и выстрелил, но браунинг уже не брал на такое расстояние.

— Ушел, — сказал он.

Мишка, подошедший к окну, вылез в него до пояса, потом сказал:

— Высоковато. Лихой офицерик.

Бубнич тушил горящий пол, а начальник все еще не мог выбраться из-под стола.

— Ну и де-ла! — сказал Клешков.

— А ну пошли отсюда! — гаркнул выбравшийся наконец из-под стола начальник. — Охраннички!