Мир приключений 1969 г.

— Ну Робке. А что Ряднова я... стукнул. Так это просто дурак был. Верил Робке. А теперь сам понимаю, что если человек просит, чтобы за него другие морду били, значит, он и есть подлец. Ряднов вон не себя защищал, а товарищей — те пьянее его были. Вот я и не поверю, что он убил. Разве только случайно...

Они молчали, и Грошев услышал шаги за дверью. Потом шаги удалились: видно, кто-то подходил к кабинету, но не решился войти.

— Скажи мне, а как ты, именно ты, думаешь: кто мог убить Андреева? Кому выгодна его смерть?

— Понимаешь, я честно скажу: как ни думал, как ни прикидывал — не знаю. Ведь только в двух случаях можно сделать такое, я так понимаю: если ты ненавидишь человека до конца, потому что в его руках твоя жизнь, и либо ты его, либо он тебя. А второе: просто подонок попался — ему абы убивать, бывают такие. Но ведь Робку даже не ограбили! Верно?

— Верно.

— Так что я теряюсь.

Терялся и Грошев. Поговорили еще, прикинули, кому выгодна смерть Андреева, и на прощание Николай попросил Свиридова никому не рассказывать об их беседе.

— Мне это самому ни к чему, — пожал плечами Свиридов. Вставая, спросил: — Так я могу быть свободен?

— Да. Только прошу тебя: подумай, присмотрись, может быть, что-нибудь интересное надумаешь пли вспомнишь. Ведь жалко будет, если человек сидит зазря.

— Добро. Подумаю.

Он ушел, а Грошев остался за столом — он страшно устал. Так устал, что даже вспотел. Перечитывая листки протокола, он поймал себя на том, что плохо осмысливает написанное.

«Да-а... Работка».

* * *

В дверь робко постучали, и после того как Николай крикнул: «Да-да», в комнату вошла молодая, в модном пальто и в такой же, как воротник, мохнатой шапке из чернобурки, красивая женщина. Она медленно и нерешительно подошла к столу, и Николай понял, что он как будто видел где-то эту женщину с подведенными стрелками в уголках глаз, с неестественно бледной помадой на губах. Но где и когда, решительно припомнить не мог.

— Вы ко мне?

— Да. Вы меня не узнаете?

— Нет...

— Я же Петрова! Лариса Федоровна Петрова. Крановщица. Помните?

— А-а... — совсем растерялся Николай. Никогда он не мог подумать, что та неуклюжая, хоть и миловидная девушка в брезентовой робе поверх стеганки, в платке, с обветренным лицом и вот эта смуглая, модно одетая, просто красивая женщина — одна и та же Лариса Федоровна.

— Я к вам вот по какому делу... Все думаю, думаю и вот что вспомнила. Может быть, это и не важно, но... А может быть, и важно. Судите сами.

— Вы садитесь, садитесь.

Она села, потрогала свою огромную мохнатую шапку на густых и, видимо, крупно уложенных темных волосах: локоны выбивались возле ушей.

— Я вспомнила, что в день убийства Андрей Яковлевич уехал с работы не в три часа, как все, а часов в двенадцать. Сразу после обеда.

— Это вы точно знаете?

— Точно. В обеденный перерыв мы разговаривали с ним, я взяла билеты в кино на вечер, на себя и на него, и сказала ему об этом. Он хмуро посмотрел на меня и грубовато — он всегда последнее время был грубоват — сказал: «Знаешь, Ларка, ни к чему это. Ты человек хороший, ты себе и помоложе найдешь, а я сейчас еще ничего не знаю. Потому честно тебе говорю — не надо». Мне не то что обидно стало, а грустно. Я же к нему с открытой душой — жалко мне его, а он вот так. Я сразу пошла на кран, залезла в кабину, включила отопление и сижу надувшись. А мне далеко видно. Вижу, что Андрей Яковлевич вышел из столовой, огляделся и прямиком к автобусной остановке. Тут как раз автобус остановился. Он побежал и успел сесть.

— В какое это время произошло?

— Я же сказала: сразу после обеденного перерыва. После двенадцати. И тут глазное вот что: на той остановке останавливаются только два автобуса — аэропортовский и тот, что ходит до загородного дома отдыха. Знаете?

— Знаю... — вздохнул Грошев: ему вдруг очень захотелось, чтобы она прекратила этот разговор. Он очень устал. Нервы не выдерживают таких ударов. Но он должен был слушать и слушал.

— Ну вот я и подумала: если убийство произошло точно в четыре часа, тогда Ряднов мог быть виноват, я в этом по-прежнему не уверена. А если раньше? Вы понимаете: если раньше? — Она подалась вперед и уставилась на Николая огромными темными глазами. Щеки у нее порозовели, и ноздри тонкого носа вздрагивали.

— Н-не совсем.

— А это значит, что Андрея там просто не было. Он мог быть где-то в другом месте. Понимаете? Это же полное... как его...

— Алиби?

— Ну да, полное алиби. Доказательство, что он не мог совершить преступления потому, что его там не было. Так это называется?

— Приблизительно так... — хмуро сказал Грошев и достал листки протокола. — Давайте зафиксируем наш разговор. Может быть, пригодится.

— С удовольствием. — Лариса Федоровна подвинулась ближе. — Если я смогу хоть чем-нибудь помочь Ряднову, я буду очень рада.

Заполняя общие данные. Николай механически отметил, что Петрова на три года младше его и на пятнадцать младше Ряднова.

Отдав протокол на подпись, он хмуро спросил:

— А почему вы не на работе?

— У нас сессия. Я, видите ли, учусь в заочном педагогическом. И вот зимняя сессия.