Мир приключений 1969 г.

Когда Петрова ушла, Грошев долго стоял у окна и думал.

Вот теперь, кажется, все становится на свои места.

Опытный таежник, отличный стрелок, прекрасно знающий Андреева, Ряднов заранее прикинул, где и когда будет проходить Роберт, — откуда он знал о его приезде, это еще нужно уточнить, — ушел с работы, благо раствора все равно не было, и никто его не хватился, доехал на автобусе до кого-то из своих друзей-охотников, взял ружье и стал в засаду. Стал так, как может стать только опытный охотник, умеющий не только читать чужие следы, но и скрывать свои.

Сделав свое черное дело, возвратился, отдал ружье и лыжи и успел домой. По расчету времени, все это могло произойти: ведь недаром Николай проделал такой же путь.

Он горько усмехнулся. Верь после этого людям! И эта... Помогла, называется... В кино ему билеты брала!

Он собрал документы, оделся и решил: нужно хоть немного отдохнуть, а потом придумать, что делать дальше.

Шагая по главной улице мимо кинотеатра, он опять вспомнил Петрову, повернул назад и взял билет в кино.

Перед фильмом он слушал оркестр и вдруг поймал себя на том, что ничего не слышит, а думает об одном: как же все-таки прыгал Ряднов через рядки сосенок? Ведь он большой, грузный человек!

В зрительном зале он тоже думал и над этим, и над тем, как удалось Ряднову создать такое хорошее о себе впечатление не только у него, но даже у Ивонина и у очень многих опытных следственных работников.

Перед фильмом шел старый журнал «Советский спорт», и с первых его кадров, как когда-то в посадках, мозг отметил какую-то важную деталь. Тревога, как и тогда, овладела Грошевым, и он старался понять, что же отметил мозг.

На экране неслись бегуны; вратарь промахнулся, и мяч оказался в воротах; баскетболисты резко, стремительно взлетали к корзинке. И тут Грошев понял то, что отметил мозг. Он отметил первые, вводные кадры-заставки. Спортсмен с шестом в руках разбегается и взлетает над палкой.

Ряднов действовал точно так же. Вместо палки у него был шест, и он, опираясь на него, отталкивался от сосенок и перелетал через рядок, сверху приземляясь у подножия деревца. Вот почему на снежной целине не было следов.

12

Ивонин возвратился из командировки усталым и, как про себя определил Николай, «лирическим». Движения у него стали замедленными, отвечал он не сразу, задумчиво и необычно мягко. Он выслушал Грошева и долго, старательно вздыхал.

— Ну что ж... Все правильно. Лишнее подтверждение виновности Ряднова как будто бы налицо. Можно почти с уверенностью сказать, что он не бедолага, а опасный преступник. Может быть, даже психически неуравновешенная личность. Очень хорошо и другое: полностью отпали подозрения в отношении Свиридова. Хотя в связи с этим я должен заметить, что тут тебе только повезло.

— Почему?

— Ведь, в сущности, ты допрашивал его по наитию. А это никуда не годится. У тебя, как в зарубежных романах, взыграли частные, что ли, чувства справедливости? Этакая личная доброта. А что было бы, если бы Свиридов и в самом деле был замешан в убийстве, а ты его предупредил? И тебе не кажется, что его предусмотрительность слишком уж... проницательная. Наконец, допрашивая, ты даже не взял на заметку — хотя бы на заметку — некоторых новых и очень важных персонажей.

— Не понимаю, Петр Иванович.

— Вот то-то и беда. Мы так мало знаем об Андрееве, а ты узнаешь, что был у него дружок летчик или что-то в этом роде, и даже не записываешь его фамилии. А он, оказывается, очень и очень нам нужен. Подожди, не перебивай. Тебя просто захватила атмосфера сыска. Понимаешь: не сбора фактов, не их анализа, а сыска. Есть версия — немедленно нужно ее подтвердить. Словом, метод Шерлока Холмса: мгновенное подтверждение. А наш с тобой опыт расследования этого преступления уже показал, что мы, мягко говоря, отнюдь не Холмсы, а рядовые следователи. Поэтому давай-ка мы и работать впредь по всем правилам науки.

— Петр Иванович, ведь вас же не было, — обиженно протянул Николай, но Ивонин перебил:

— Давай-ка без сантиментов, Коля. Давай смотреть на вещи трезво. Прежде всего, ты учишься. Ну что ж, в ошибках тоже наука. Второе: век живи, век учись. Как ты можешь заметить, эта истина относится больше всего ко мне. Третье. Недаром основным, ленинским принципом нашей работы является обязательное, неизбежное и окончательное раскрытие всякого преступления. Понимаешь: всякого. Каждый преступник всегда, везде и при любых обстоятельствах должен знать, что за совершенное преступление рано или поздно его постигнет вполне им заслуженная кара. В свое время я забыл об этом, положил дело на полку, а вот теперь оно мне мстит.

— Все это правильно... Только...