Мир розовых пони

– Такая дорогая краска? – рассмеялся водитель трамвая.

Саша заочно учится в институте, в Москве живёт с трёх лет. Я ему доверяю, мы сразу сработались.

– Ты отдала свои деньги? – трамвай притормозил у того самого магазина, где я купила счастливые билетики, – Первый раз такое слышу, Маша…

Маше, то есть мне, тридцать пять, Маша, то есть я, старше Саши на целых двенадцать лет. Что он понимает в деньгах, этот ребёнок?

– Беги за кефиром и про лотерею не забудь!

Ага, сейчас. Пирожки закончились, новые пекут в Америке. Там люди выигрывают раз за разом. Это даже не смешно, Сашок. Я купила кефир и булочки в упаковке, я их не люблю, срок хранения – четыре месяца. За это время можно развестись и замуж выйти, а булочки всё те же.

Да, я снова пролетела. Шкаф, Греция, книга. Что сказать, милочка, такова жизнь! Все авторы во все времена терпели, и я подожду. Времена, конечно, разные. Раньше слово литература писалось с большой буквы, да и все последующие были заглавные. А сейчас тв, интернет. Книги, ау! Читателиииии… Эхо. Книжные магазины переполнены, но люди там редкость.

На конечной мы выпили кефир и закусили четырехмесячными булочками, вообще-то вкусно. Они стараются нас обмануть, не булочки, а их хозяева. Мы обман знаем, но булки едим. Двадцать первый век… Последний глоток кефира, Саша говорит:

– Маша, я рассказал маме, она не верит.

– Чему?

– Что ты ушла из Издательства.

– А кто мама? – спрашиваю, утирая усики от кефира.

– Преподаёт французский в лицее. Мама говорит, может тебя выгнали, ты не обижайся. Пойти работать кондуктором? Мама не поняла.

– Я сама с трудом, – Маша рассмеялась. Пришлось объяснять на пальцах специфику издательского графика. – Саша, я пишу книги и мне нужны живые люди.

– А в издательстве не живые?

– Разные, но на трамвае кататься интереснее.

Саша пожал плечами, думаю, и мама француженка так сделает. Послушайте, я давно поняла – люди не просто разные, они очень разные! Поэтому что-то доказывать и спорить – пустое занятие. Тем более, сегодня в Москве такая чудесная погода. После работы я решила пройтись. Москва-Москва, ты чудо! Я всегда так считала.

«Иду домой. Я замечательно провёл время. Вот, что я вам скажу: мы пришли в этот мир для того, чтобы слоняться без дела в своё удовольствие. А если кто-нибудь скажет, что это не так, можете смело послать его куда подальше» – Курт Воннегут.

Курт, я с вами согласна. Вот и ответ, почему я уволилась с должности корректора, потому что, во-первых, название не соответствует, какой я корректор? Я – уборщик и мойщик полов, бегатель в Макдональдс за кофе, звонист и орист (от слова орать) на кого велят и так далее, вместо того, чтобы «устанавливать причины ошибок, опечаток в изданиях». А второе, по Курту Воннегуту – в издательстве не было удовольствия, а от любого труда оно должно быть искреннее. Трамвай – дело другое.

Глава 3. Во что мы верим?

Я переписываюсь с двумя людьми. Француз Мишель и испанец Том Брайн. Есть сомнения насчет Тома Брайна, скорее имя американское. Не забыли – люди не просто разные, они очень разные. Иногда это совершенно бессмысленно писать посторонним людям, а иногда нет. У Тома жена погибла в автокатастрофе, он воспитывает двух сыновей и живёт в Барселоне. Это очень красивый мужчина, прямо киношный человек, не придраться ни к одной черточке. Лицо – совершенство. Он размещает фото. Альбина Васильевна говорит: я – чукотская девочка, верю во всякую чушь, во-первых, таких красавцев нет на свете, во-вторых, вечно у них жёны не на месте – притворяются вдовцами, а в-третьих, Маша, вам уже тридцать пять! Я считать умею. Спасибо. Я не верю испанцу, но продолжаю отвечать на смс. Мишель фотографии не размещает, просто приглашает в гости. Живёт в сказочном месте – называется Сен-Жан-Кап-Ферра. На Лазурном Берегу у Мишеля двухкомнатная квартира. Само собой, Мишель тоже вдовец. Раз в неделю я пишу, они отвечают витиеватыми reponses. Том на английском, Мишель по-французски.  Альбина Васильевна переводит, чтобы не упасть лицом в грязь, здесь нужен литературный слог, говорит она. Альбина и Аркадий обожают отдыхать в этом самом счастливом (по их словам) уголке Земли. Речь о Сен-Жан-Кап-Ферра. Да, уж местечко…

– Французская Ривьера. Неспешный, созерцательный отдых. Сказочная вилла Ротшильд. Сосновый бор. А кухня! А Ризотто с чёрными трюфелями и мясом лангуста. А Розе-де-Анжу? – Альбина Васильевна в каждое предложение вставляет подобные восклицания.

Невозможно нагоняет аппетит. Пойду печенье испеку на общей кухне. Такой запах пойдёт, в закрытых проходных комнатах, обои распрямятся. Да и отвлекусь немного. Таращиться в экран вредно, эта тьма-таракань так затянет, не успеешь глазом моргнуть – раб интернета! А интернет – чудище о семи головах, причём ни одной здоровой.

Трюфеля с мясом лангуста – это хорошо, но я люблю Москву. А Сен-Жан-Кап-Ферра своё дело уже сделал.

Добавочка. Аркадий Петрович:

– На этот раз, Маша, выведайте у Мишеля подробный адрес, мы с Альбиночкой обязательно с ним встретимся и разведаем (внимание!), не ветреник ли он, не морочит ли вам голову?