Холл предлагает и третье, собственное определение: «„Популярное“ в любой определенный период – это те [социокультурные] формы и виды деятельности, которые укоренены в социальных и материальных условиях определенных классов, которые воплощены в популярных традициях и практиках» [Hall, 1998. P. 449]. Данное определение сохраняет ценность описательного определения, однако при этом предполагает необходимость определять популярную культуру как постоянно пребывающую в напряженных отношениях, в антагонизме по отношению к культуре доминирующей. «Это концепция культуры, поляризованной на основе культурной диалектики. Она рассматривает область культурных форм и деятельности как постоянно изменяющееся поле. Она также изучает отношения, постоянно структурирующие это поле, обусловливающие функционирование его доминирующей и подчиненной сторон. Она изучает процесс, посредством которого распространяются отношения господства и подчинения. Она, в свою очередь, рассматривает эти отношения тоже как процесс: процесс, посредством которого одно активно пропагандируется, с тем, чтобы другое могло быть низвергнуто. В центре такой концепции находятся изменяющиеся и неравные отношения сил, определяющих поле культуры, т. е. вопросы культурной борьбы и ее многочисленных форм. Основное внимание этой концепции сконцентрировано на отношениях между культурой и феноменом гегемонии» [Ibid.].
В этом определении популярного Холла интересует не аутентичность, не органическая целостность культуры, поскольку он признает противоречивость почти всех культурных форм, состоящих из антагонистических и нестабильных элементов. Культурная форма и ее позиция в культурном поле не являются внутренне присущими культуре, они не зафиксированы навечно. Значение культурному символу придает то социальное поле, в котором он находится, те практики, посредством которых он распространяется. Поэтому интерес представляют не исторически фиксированные объекты, но
Все, что выдающийся марксистский теоретик языка, публиковавшийся под именем Волошинова[Речь идет об М. М. Бахтине.], говорил о знаке – ключевом элементе всех означающих практик, верно и по отношению к культурным формам. Язык – это набор знаков идеологической коммуникации, один и тот же для разных социальных классов, каждый из которых использует его, расставляя свои акценты. Эти акценты пересекаются в каждом идеологическом знаке, который становится полем борьбы. Благодаря этому знак обретает свою жизненность и динамизм, возможность развития. Правящий класс стремится загнать внутрь борьбу между различными видами его артикуляции, придать ему вечный, надклассовый характер. Но каждый живой символ двойствен, и эта внутренняя диалектика наиболее полно раскрывается во времена революций и социальных кризисов.
Культурная борьба приобретает множество форм: инкорпорации, смещения, сопротивления, переговоров, возврата к былым формам. Однако ее следует рассматривать динамически, как исторический процесс. Борьба неотвратима, но она никогда не ведется на том же самом месте, за те же ценности и смыслы. Для этого необходимо обратиться к понятию «традиция», так как культурный процесс (т. е. культурная власть) в обществе зависит от процесса определения того, что войдет в традицию, а что – нет. Именно эти функции выполняют институты образования и культуры.
Являясь жизненно важным элементом культуры, традиция, однако, не является простым продолжением старых форм, представляя собой скорее способы связи и распространения элементов культуры, причем в отношении национально-популярной культуры эти способы распространения не имеют жестко фиксированных или предписанных позиций, сохраняя неизменные во времени значения. Более того, культурная борьба возникает именно в точке пересечения различных традиций, в их стремлении вырвать данную культурную форму из одного контекста и придать ей новый культурный смысл. Таким образом, традиции не зафиксированы навечно в какой-то универсальной позиции, в том числе относительно определенного класса.