Мир в XX веке

“В дальнейшем внешняя деятельность РПЦ направляется Советом в следующих направлениях:

1. Воссоединение с Московской Патриархией русских православных церквей за границей.

2. Установление тесных и дружественных отношений с православными церквями славянских стран.

3. Дальнейшее укрепление связей с главами других автокефальных церквей и влияние в решении международных церковных вопросов”[195].

Параллельно с воссоединением русских православных зарубежных приходов шла работа по выработке “единой линии” с Православными Церквами Болгарии, Румынии, Югославии и Чехословакии.

С апреля 1945 г. по май 1946 г. шли переговоры с главой Болгарской церкви митрополитом Стефаном. Все переговоры с ним от имени Московской патриархии провел архиепископ Григорий (Чуков), будущий митрополит Ленинградский.

Но в оценке главы Болгарской церкви Советское руководство старалось проявлять гибкость и осторожность, помня о его былых связях с англичанами, участии в экуменическом движении и старых связях с болгарской оппозицией. Усмирить непокорного Стефана Советское государство собиралось путем подкупа.

Из доклада Карпова Правительству: “Обещанный Стефану и его Синоду крупный заем от лица Русской Православной Церкви должен больше связать Стефана с нами”[196].

О положительных результатах своей миссии Карпов писал в том же отчете: “Установлению тесных связей с Болгарской православной церковью способствовало также и то, что по инициативе патриарха Алексия с Болгарской церкви была снята схизма запрещения общения с другими церквями, наложенная Константинопольским патриархом в 1872 г. И, беря пример с русской православной церкви в ее взаимоотношениях с государством, митрополит Стефан в Болгарии проводит политику поддержки демократического фронта, что особенно ярко сказалось в недавно прошедших выборах в Великое народное собрание Болгарии”[197]

.

Весной 1946 г. митрополит Стефан подтвердил, что “он всецело ориентируется на Восток, на великий, могучий Советский Союз, на Русскую Церковь и Патриарха Алексия”[198].

После Поместного Собора 1945 г. стали видны первые результаты совместного воздействия на Румынскую Православную церковь, занимавшую недоброжелательную позицию в отношении СССР. В марте 1945 г. министр культов Румынии священник Константин Бурдуча заверил патриарха Алексия “в самых искренних и дружественных чувствах” и просил “передать маршалу Сталину, руководителю государства, епархиям Православной церкви, руководителям остальных культов и всему православному народу СССР выражения нашей решимости приступить к упорной работе с целью пробуждения сознания, отравленного фашизмом, за демократизацию нашей общественной жизни…”[199]

Делегация Русской церкви во главе с епископом Кишиневским Иеронимом прибыла с визитом в Бухарест 12 мая 1945 г.

Поездка была санкционирована лично И.В. Сталиным еще в апреле. Переговоры с румынским патриархом Никодимом предстояли трудные. Но все же владыка Никодим дал свое согласие присутствовать на съезде румынского духовенства, намеченного министерством культов Румынии на октябрь 1945 г. По московским замыслам это мероприятие должно было “мобилизовать румынское духовенство на решительные задачи по восстановлению страны и на поддержку правительства П. Грозы”[200].

Румынскому духовенству предстояло обсудить следующие вопросы: 1) связи румынской церкви с Русской Православной церковью; 2) роль румынского духовенства в восстановлении страны; 3) румынская православная церковь и ее отношение с другими церквами в стране; 4) деятельность церковных школ; 5) организация и задачи священников-демократов.

Через МИД Румынии министр культов Румынии священник Бурдуча направил приглашение Русской Православной церкви, отметив в нем, что “съезд должен явиться мощной и массовой манифестацией крепнущих отношений между Румынской и Русской Православными церквами”[201].

Не ладились у Москвы отношения с Сербской Православной церковью. Внешне они носили дружественный характер, но поездки делегации Московского патриархата в 1945–1946 гг. не принесли желаемого результата.