Мир Ванты Ху

– С получением бандероли от Крамаренко с его записками и предостережениями «никому и никогда не показывать этих бредней», с просьбой «затаиться, пока не вырасту», – продолжил Егор, – я и затаился в ожидании предсказанных дядей Витей «знаков судьбы», «явлений сверху»… и прочего неоднозначного. Любому взрослому всё наговоренное геологом могло показаться чепухой, фантазией сумасшедшего бродяги. На меня, ребёнка, записки геолога произвели сильное впечатление. Мне покзалось, эти письма написал мне с неба… сам отец. Только не держите меня за шизофреника или сумасшедшего!

– Сам такой, – успокоил Сценарист. – Не держите меня за здесь, а держите меня за тут, как бы сказали в моей любимой Одессе. Продолжай. Не изводи себя сомнениями.

– Хорошо. Вот я и стал ждать знамений, – обрадовался Плещеев моральной поддержке малознакомого человека. – Неких предзнаменований, необычных небесных явлений. Ни-че-го! Часами пропадал в библиотеке интерната. Множество перечитал книжек, журналов, подшивок газет. Занялся изучением материалов на тему аномалий и паранормальных явлений в нашем крае! Ждал в школьном интернате, ждал в ПТУ, ждал два первых курса в вузе, в «нефтяшке», – увлечённый рассказчик сделал интригующую паузу и продолжил:

– Не поверите – дождался! В конце восьмидетятых стал свидетелем прибытия на Землю Небесного Шамана23.

В печальной и снисходительной усмешке у гостя Югры чуть дрогнули губы. Он с сомнением качнул головой. Увлечённый воспоминаниями, Егор этого не заметил. Ярлыки «клоуна», «балагура», «словоблуда» и «фантазёра» местные друзья, знакомые, коллеги и начальство на помбура навесили давно, относились снисходительно, как к мечтателю не от мира сего. Задумчивое молчание приезжего Сценариста воспринималось рассказчиком правильно, как искренняя заинтересованность.

– Учился в те времена в тюменской «нефтяшке», – продолжил Егор. – Затмение! Темень у юноши в мозгах случилась полная: по жизни, в учёбе – во всём. Никакого интереса к нефтегазу. Хотелось авантюр, куража, хотелось бродяжничества по тайге и горам с геологами, копания в земле с археологами. Напросился подсобным рабочим в геофизическую экспедицию. Был 1989-й или 90-й год, точно не помню.

Поздним вечером после полевых работ валялись мы на полатях в бытовках, трепали языками, готовились ко сну. Услышали мощный шум, эдакое сумасшедшее потрескивание по всей таёжной округе, будто бешеное стадо оленей, тысячи на полторы голов, ломилось по сухостою и бурелому прямо на лагерь. Выбрались из бытовок глянуть. Остолбенели. Иссиня-светло было, как днём вокруг. Казалось, над чёрной тайгой запалили неоновые фонари в полнеба. В чёрную полночь! При ущербном полумесяце и низкой облачности. Обычно без фонарика по лагерю ночью двух шагов не пройти. Но тут – сияло эпохально!

Стоим, глазеем. Остолбенели! Если не сказать круче!.. Над краем тайги «тарелка» зависла. Летающая. А-а-агроменная, с футбольный стадион размером. Стального цвета. Нет… скорее – тёмно-синего. Ослепительная, сияющая, мерцающая миллионами огоньков. По всей этой грандиозной люстре перемигиваются гирлянды весёленькой, праздничной иллюминации.

Ладно бы я один такой в тайге торчал, пень офигевший, а то ведь целая орава рядом топчется, воет от восторга. Сейсмопартия номер «четырнадцать», человек на двадцать пять – тридцать. Все рты разинули и обалдели от потрясающей небесной катаклизмы!

Неделю без продыха пахали, дорабатывали «план» ударными темпами. Нельзя было сорвать рабочий график. С премиями бы пролетели, надбавки бы сняли. Ни капли спиртного до выходных в рот не брали, по приказу начальника партии, грозного и могучего нашего верзилы с фамилией Клокота. За бухло – расстрел на месте! Вещмешок, паёк, «вертушка»24

и – домой, без зарплат и премий!

Короче, стоим, одуреваем, любуемся потрясающим явлением природы. Висит эта великолепная зараза минуту, другую, третью! Даже тарелкой-то не назовёшь! Стальной стадион завис как раз над нашим лагерем, краем сверкающего блина тайгу зацепил. Генка Симага метнулся в бытовку за ФЭДом25. Фотограф он был отменный. Фоток не допросишься. Негативы то перепроявит, то недофиксирует, то – засветит.

Как назло, блин небесный в тот самый момент распустил веер сверкающих лучиков, помельтешил ими, будто сосканировал местность, заодно и нас, мелкотню людскую. И тут меня в правое предплечье будто что ужалило, прижгло. Думал, тварь какая ползучая укусила, гнус или комарьё. Не сразу обратил внимание от общего шока. Тарелка лучики-щупальца втянула внутрь, плавно стронулась с места и грандиозным утюгом так низенько-низенько прошлась над верхушками сосен до ближайшей горушки. Затем ка-а-ак стартанёт вертикально вверх! Только облака завихрились, кучкой грязной ваты и мусором разлетелись по ночному небу.