Мир всем

Приземистое здание бани когда-то имело жёлтый цвет, теперь ставший грязно-серым. Под застрехой крыши со стен клоками отваливалась штукатурка, но в окнах уже сияли новенькие стёкла, на две трети закрашенные белой краской, и люди из бани выходили, словно новенькие пятаки, — распаренные, благостные, с румянцем во всю щёку. Смешно представить себе распаренный пятак с румянцем, но мне в голову пришла именно такая нелепая ассоциация.

В кассу бани, как обычно, змеилась длинная очередь. Я встала за весёлым одноруким мужичком в огромной серой кепке. Один рукав его куртки был заткнут за пояс, а другой он прижимал к себе свёрток, из которого торчала лыковая мочалка. При виде меня он расплылся в улыбке:

— Стоило пойти в баньку заради того, чтоб рядом с такой красавицей постоять! А если бы ты мне ещё и спину потёрла…

— Леший тебе потрёт! — к нам подлетела черноглазая толстуха в расстёгнутом ватнике и с оцинкованной шайкой в руке. Одёрнув мужичка за ремень, она сверкнула рядом металлических зубов во рту. — Не обращайте внимания на моего мужа, девушка, он у меня балагур.

— Я и не обращаю.

Да и как обращать, если на подходе к кассе я заметила Марка! Под мышкой он держал берёзовый веник, завёрнутый в газету, и о чём- то беседовал с соседом по очереди. Чтобы ненароком не встретиться с ним взглядом, я спряталась за спину однорукого мужичка и стала пристально разглядывать, как в трещины мостовой упорно пробивается щётка молодой травы.

— Где в Колпино людям встречаться, как не здесь? — задушевно произнёс голос Марка прямо возле моего уха. — У нас все дороги ведут к бане. Здравствуйте, уважаемая Антонина Сергеевна.

Мне ничего не оставалось, как поздороваться. Я очень надеялась, что меня не выдадут вспыхнувшие вдруг щёки. Собрав в кулак спокойствие, я степенно кивнула:

— Здравствуйте, Марк Анатольевич. Вижу, вы решили попариться, — я посмотрела на его веник, завёрнутый в газету, и Марк почему-то страшно смутился:

— Вы знаете, да. Я вообще-то не часто хожу в баню. В больнице в некоторых отделениях есть душ, и я, признаюсь, пользуюсь служебным положением. А сегодня, как назло, в больнице прорвало водопровод, а потом меня с ног до головы автобус окатил из лужи, будь он неладен. Вот и решил сбегать в баню. И видите, как удачно!

— Удачно что? Очередь маленькая?

Он засмеялся:

— Можно считать и так. Кстати, вы знаете, что у Леонидовых вернулся отец?

Я пожала плечами:

— Мне ли не знать, если они с женой пришли за Колей прямо во время урока.

— Даже так?

— Вы не представляете, какой был взрыв эмоций! Все плакали: я, нянечки, директор, мальчики, особенно те, у которых отцы не вернулись.

Потупившись, Марк глухо сказал:

— Я делал возможное и невозможное, чтоб вытащить с того света больше раненых. Очень тяжело, когда стоишь у операционного стола и понимаешь, что медицина бессильна. Но иногда случались чудеса.

Марк стал рассказывать случаи из госпитальной практики, а я смотрела на его руки, которыми он спасал раненых, и думала, как хорошо, что мы встретились в мирное время, когда не надо пригибаться от взрывов и прощаться при расставании, не зная, кто из нас доживёт до следующего дня.

За разговорами я не заметила, как дошла до кассы. Мы купили билеты и разошлись по сторонам — он в мужское отделение, я в женское.

* * *

Я не люблю ходить в общественную баню, стесняюсь раздеваться на людях да и на других стараюсь не смотреть. Помню, в детстве меня настолько ошарашило обилие голых тел, что в следующий раз я ревела белугой, упиралась ногами во входную дверь и вынудила маму мыть меня дома. Для этого кипятилось ведро воды и в пустую ванну ставился таз, куда я залезала, дрожа от холода. Не знаю причину, но наша ванна больше годилась для ледника, чем для ванной комнаты, тем паче, что непосредственно ванна, оставшаяся с дореволюционных времён, представляла собой облезлое железное корыто с ржавыми потёками на поверхности. В некоторых квартирах в ванных имелись дровяные колонки с баком для горячей воды, но нашу квартиру барская роскошь обошла стороной. То есть следы колонки обнаруживались в виде креплений на полу, но сама колонка, видимо, пала в борьбе с революционным бытом.

Но в Колпино возможность помыться исчерпывалась исключительно баней, куда стекался народ со всех концов города.

Сразу вслед за мной в раздевалку ворвалась молодая мамочка с маленьким сынишкой и принялась крикливо выторговывать себе место. Из помывочной доносились стук шаек, звуки льющейся воды, разговоры, смех.

Я хотела и не хотела снова увидеть Марка, поэтому для себя решила избежать встречи. Захочет — найдёт меня. А вдруг не захочет? Значит, так тому и быть!

Если бы проводилась олимпиада на скорость банного мытья, то я точно заняла бы первое место. Максимум через десять минут я уже оделась и разгорячённая выскочила на улицу.

Прислонясь к дереву, Марк стоял у выхода. Свой сухой веник он держал наподобие букета и сосредоточенно считал сморщенные берёзовые листочки. При виде меня он поднял голову и удивлённо присвистнул:

— Что, уже? Я не ждал тебя раньше чем через полчаса.

Я кивком указала на веник: