Мирабо: Несвершившаяся судьба

Доказывая эту мысль, Лафайет проявил энергию, которая принесла бы больше пользы, если бы он использовал ее для преграждения дороги бунтовщикам. В присутствии Монморена Лафайет объяснился с герцогом Орлеанским днем 8 октября. Подробности этой встречи неизвестны; мы знаем только то, что герцог согласился немедленно уехать в Лондон.

Тем не менее, прежде чем уложить чемоданы, он, надо полагать, велел предупредить Мирабо, поскольку тот сделал публичное заявление по поводу данного инцидента. Как депутат от дворянства, герцог Орлеанский обладал неприкосновенностью; требовалась особая процедура, чтобы принять решение о его аресте; таким образом, отъезд, походивший на бегство, не имел оправдания. Юридические аргументы подействовали: герцог Орлеанский решился отменить отъезд.

Лафайет снова пошел в наступление и вызвал герцога к королю. Людовик XVI отправил кузена с официальным поручением в Англию; таким образом принца удалось выдворить из Франции. Подобный же маневр попытались провести с герцогом Бироном (бывшим Лозеном), но тот не уступил. «Если я виновен, пусть меня судят», — гордо заявил герой американской войны за независимость.

Возмущенный почти диктаторскими замашками Лафайета, Мирабо рассказал де Ламарку о положении Лозена: «Господин де Бирон только что вышел от меня; он не уезжает, потому что у него есть честь. Я еще не знаю, уверен ли он, что другие уедут. Бедный принц обманывается — или хочет показать, будто обманывается, — надеждой на заключение четырехстороннего союза. Ему вручили письмо для английского короля. Против него нет ни одного доказательства. Это становится бесстыдством. Я уже говорил вам, дорогой граф: я склоню голову только перед деспотизмом гения».

Эти слова, в подлинности которых не приходится сомневаться, освещают только один аспект вопроса. Другая фраза, приписываемая историками Мирабо, только некоторые относят ее к 14 июля, а другие — к октябрьским событиям, более определенна: «Он хочет, но не может; это евнух для преступления». И если дополнить ее презрительным восклицанием: «Нам нужен был манекен; этот м… подходил не хуже любого другого», появляются кое-какие сомнения относительно того, что Мирабо ничем не запятнал себя в этих сделках. В то же время Мирабо написал обещанную записку о том, какую стратегию поведения лучше избрать королю, и вручил ее де Ламарку.

III

На записке Мирабо стоит дата: 15 октября 1789 года. Записка несравненна по своей дерзости и уму, но столь насыщенна, что ее трудно анализировать и приходится цитировать почти целиком.

Мирабо высказывает в ней кое-какие предложения, которые впоследствии возобновит в иной форме; они слишком важны, чтобы не попытаться выделить основные принципы.

Первый состоит в том, чтобы действовать энергично, если король хочет избегнуть грозящего ему рабства и чувства страха, происходящего от постоянных опасностей, коим он подвергается с тех пор, как стал проживать в Париже. Ибо нельзя забывать, что часть Франции пользуется подчиненным положением монарха, чтобы выйти из его подчинения.

Король же (и это второй основополагающий принцип) стал неотделим от Революции; он должен быть с ней или погибнуть вместе с нею. Таким образом, выезд из Парижа достаточно проблематичен, но необходим для обретения свободы действий.

Для того чтобы покинуть Париж, необходима поддержка; обратиться за ней к аристократии значит утратить популярность; попросить помощи за границей значит навлечь на себя обвинение в измене. Остается получить ее от народа. Народ согласится на пребывание короля вне Парижа, если получит гарантию выполнения своих социальных требований; так что если король удалится в надежное место, он должен будет дать определенные обязательства.

Решительно отсоветовав ехать на восток во избежание предположений о сговоре на границе, Мирабо в качестве места проживания рекомендовал Нормандию, которая, находясь между Бретанью и Анжу, представляет собой территорию, наиболее прочно привязанную к французской короне. А пока король будет там, мы напомним французскому народу, что Людовик XVI с самого начала своего правления избегал деспотизма, злоупотреблений, расточительства[45] и старался всеми возможными способами улучшить удел своих подданных, что он в первый раз за всю историю династии опередил нацию. Потом король торжественно пообещает:

расширение политических прав граждан;

признание государственного долга и гарантию его погашения;

окончательную отмену парламентов;

окончательное утверждение важнейших декретов.

Заложив эти принципы и дав объяснения по поводу неутвержденных декретов, король призовет к себе Национальное собрание; если оно придет, дело выиграно; если нет, следовательно, оно предвзято; в таком случае его постановления можно будет считать недействительными в силу того, что они необъективны. При таком раскладе останется единственный выход: распустить Собрание и созвать новое.