Мирабо: Несвершившаяся судьба

Там с Мирабо познакомилась одна троица, узнавшая героя стольких громких историй. Эта встреча имела решающее значение для всей истории Французской революции! Один из трех неразлучных друзей — француз Жан-Жак-Пьер Бриссо[23]. Из тщеславия он дал себе фамилию по названию своей родной деревушки — Варвиль. Сын разбогатевшего трактирщика, он стал студентом юридического факультета, но быстро забросил учебу, занявшись журналистикой и надеясь сделать на этом поприще блестящую карьеру. Трезво глядя на вещи, он с горечью признался себе, что заблуждался по поводу своих способностей; он хотел сделаться писателем, а оказался простым публицистом, считал себя философом, а был всего лишь догматиком, воображал, что его ждут великие дела, а участвовал лишь в пошлых комбинациях. Неудачник во всех областях, но неудачник талантливый, Бриссо к тому времени опубликовал лишь «Трактат о преступных законах», который справедливо можно было поставить рядом с сочинениями Мирабо, но он не имел успеха. Не ожидая славы от своих книг или бесполезных метаний, Бриссо пророчески ждал ее от общественных возмущений, которыми он сможет воспользоваться. Революция — шанс для посредственностей; главной заслугой будущего вождя жирондистов было обнаружить этот принцип. И он обнаружил его еще до достижения тридцати лет.

С другой стороны, революции порой вызывают то необходимое стечение обстоятельств, при котором могут развернуться непонятые гении. Таким образом, невшательская встреча Мирабо и Бриссо стала одним из величайших моментов в Истории, поскольку таила в себе загадочные повороты судьбы.

На этом клочке земли, в прусском анклаве среди швейцарских кантонов, похвалялись защитой свободы: здесь и сошлись Мирабо, бывший ее апостолом, и Бриссо, возомнивший себя ее защитником. Последнему было суждено стать одной из ее жертв.

Свобода! Оба товарища Бриссо, которых он представил соотечественнику, возложили себя на ее алтарь; одного звали дю Ровре, другого Клавьер, оба были женевскими буржуа, изгнанными из города.

Женева, город, считавший себя демократичным, стал родиной многих деятелей Французской революции — Жан Жака Руссо, Неккера[24], Паншо, не говоря уже о других. К этим именам следует добавить еще два — Дюмона и Рейбаза, пасторов и по совместительству журналистов; именно они будут готовить речи Мирабо в Учредительном собрании, тогда как Клавьер и дю Ровре станут издавать газету трибуна «Прованский курьер» — это издание взбудоражит Францию в 1789 году.

Клавьер, будущий министр финансов в 1792 году, который завизирует декрет, отправивший Людовика XVI на эшафот, тогда был изгоем. Сын протестанта из Французских Альп, эмигрировавшего в Швейцарию, он родился в Женеве в 1735 году, потом стал компаньоном отца, торговавшего холстами, полноправным горожанином; женился. Дю Ровре, будущий секретарь Талейрана, был известным адвокатом, происходил из старинного женевского рода. Родился в 1747 году, принес присягу юриста в 1771 году и вскоре взял на себя политическую роль оппозиционера, заседая в Совете двухсот. По его мнению, Женева, считавшая себя демократией, на самом деле, как и Венецианская республика, была всего лишь заносчивой олигархией. Только три тысячи граждан и буржуа из двадцати пяти тысяч жителей, населявших тогда это маленькое независимое государство, обладали всеми гражданскими правами. Этими счастливцами, в свою очередь, помыкала ревнивая аристократия, составлявшая Большой совет из двухсот членов, исполнявший законодательные функции, и Малый совет, или Сенат, бывший исполнительной властью. Эти две палаты навязывали свои решения Генеральному совету, в котором заседали «буржуа». Что же до других обитателей, то у них даже не было права голоса.

Такое положение, сложившееся в Средние века, укоренилось и в век Просвещения, однако вызывало глубокое недовольство. Уже в 1737 году, после вмешательства кантонов Берн и Цюрих, поддержанного Людовиком XV, буржуа получили право возражения, составив Генеральный совет. Эта нижняя палата, обладавшая робким совещательным голосом, столкнулась с Советом двухсот в 1762 году во время знаменитого инцидента: олигархи запретили тогда модную книгу уроженца Женевы Жан Жака Руссо — «Эмиль, или О воспитании».

С тех пор членов Совета двухсот заклеймили прозвищем «отрицателей», и в городе вспыхнула борьба за свободу. Берн, Цюрих и Франция поддержали «отрицателей», но слишком вяло, чтобы те не осознали необходимости в уступках. Ибо среди Двухсот имелись сторонники «представителей», а главарями оппозиции внутри олигархии были именно Клавьер и дю Ровре. Эти двое соединили свои таланты и сочинили либеральную конституцию, которая, обуздав претензии аристократов, предоставила бы народу последнее слово в области законодательства.