Мираж

Вечером, после беседы с Кейси, он вернулся в свой пустой особняк (Сьюзен, узнав о его приезде в Вашингтон, демонстративно перебралась к своей сестре), где все было чисто, ухоженно и трава на лужайке перед домом аккуратно подстрижена. Джэкоб печально подумал, что из всех он теперь может положиться только на старого Джима, который не зря получал свои деньги.

Расхаживая по гостиной, Эриксон вспоминал тот далекий сорок пятый год, о котором говорил сегодня Кейси, и себя — молодого, подтянутого, уверенного в «великой миссии Америки в Европе».

В памяти, словно кадры старого кино, полетели картины немецких городов, сдававшихся американцам без единого выстрела, немцев, покорных, с пустыми, голодными взглядами, торопливо сходящих с тротуара на мостовую при виде американца в форме.

Их вид рождал у Джэкоба двойственное чувство: он, американец, пришел сюда победителем, солдатом великой нации, которой принадлежит отныне право руководить всем миром. Но одновременно он был наполовину немцем, частичкой этого народа, который еще вчера воевал со всей Европой.

Ему вспомнились совсем другие немцы — в маленьких городах средней Америки, где жили преимущественно выходцы из Германии: чистые, ухоженные улицы, аккуратные коттеджи под черепицей, уютные ресторанчики и пивные, где звучала только немецкая речь, где подавали великолепные немецкие национальные блюда и настоящее баварское пиво.

Отец регулярно водил его на заседания американо-германского клуба. Дискуссии всегда велись на немецком языке, речь всегда шла в основном вокруг личности фюрера. В клуб доставляли из-за океана свежие немецкие газеты, с первых страниц которых смотрел Адольф Гитлер. Лишь некоторые в клубе решались осуждать фюрера. Большинство склонялось к тому, что Гитлер «пойдет далеко и ему предстоит большое будущее».

Правда, в декабре 1941 года, когда Гитлер зашел слишком далеко и объявил войну Штатам, которые тем самым оказались союзником красной России, в немецких пивных и клубах в Америке жизнь словно застыла. Джэкоб, в то время студент Йельского университета, стал пламенным американским патриотом, однако в окопы не рвался. В конце войны, когда призыв в армию казался неизбежным, отец через своих друзей-бизнесменов сумел пристроить Эриксона в УСС — Управление стратегических служб; американскую разведку, где в то время оказалось много финансистов, адвокатов, предпринимателей. Служба в УСС никак не была связана с риском быть убитым. Покровительство друзей отца обеспечивало Джэкобу мирную жизнь и в годы войны. Однако он, по натуре темпераментный и энергичный человек, активно включился в работу с агентурой. Произошло это уже на Европейском континенте, когда война вступила на территорию Германии и дело шло к развязке.

Именно тогда судьба свела Эриксона с начальником европейского отдела УСС Уильямом Кейси, до этого пробивным адвокатом с Уолл-стрит, защищавшим интересы ряда крупных компаний.

По рекомендации Кейси молодого Эриксона, отлично владевшего немецким языком и знавшего русский, включили в группу военной контрразведки Джи-2, направленную в Берлин для установления первых контактов с русскими коллегами. Компания в группе подобралась разношерстная. Кроме кадровых контрразведчиков в нее включили и людей из УСС: молодого Эриксона, заносчивого Гарри Розицке, похваляющегося своим дипломом доктора философии, и скользкую личность — некоего Джорджа Бейли, американского венгра, который угодливо лебезил перед каждым из них, надеясь на поддержку. Мнение у группы было единым: либо он неудачник в разведке, либо агент службы безопасности, либо просто подонок, либо все вместе.

…Они подъезжали к Берлину на джипах. Русские патрули, завидев американцев, приветливо махали пилотками и пропускали машины, не проверяя документов. Покорно расступались в стороны немцы, тащившие на себе по дорогам разбитой Германии тележки с домашним скарбом. Несмотря на недавно закончившиеся бои, автострада была в довольно приличном состоянии, лишь в кюветах валялись сожженные танки и орудия.

Вишневые деревья вдоль дорог распустились весенним цветом. Но вот горизонт изломала кривая линия, которая при постепенном приближении стала казаться серой, мрачной, хаотически вздыбленной горой. Это были скелеты взорванных и сгоревших зданий с обнаженными внутренностями квартир, разбросанные трамваи, опрокинутые столбы. Еще недавно город назывался Берлином.

С большим трудом они пробирались по бывшей столице, едва разъезжаясь со встречными машинами русских в местах, где рухнувшие стены домов завалили узкие улицы.

На главных перекрестках стояли симпатичные русские девушки-регулировщицы. Американцы спрашивали у них дорогу, с трудом выговаривая немецкое название пригорода Берлина — Карлсхорст. И девушки, приветливо улыбаясь, четко показывали своими флажками, куда надо ехать американцам.

На следующий день предстояла поездка в Потсдам и Бабельсберг, где должны были поселиться в скором будущем участники встречи «большой тройки». А вечером русские устроили товарищеский ужин.