Мирные действия

– Я знаю, что Алексей дергает Василия за ниточки. Как вы думаете, не может еще кто-то дергать за ниточки самого Алексея, пытаясь вынудить вас совершить гибельный шаг? – Тогда она оказалась бы последним звеном в цепочке, потянув за которую тайный враг Майлза стремится поставить того в уязвимое положение. Ужасающее открытие. Но только, если она – и Майлз – поступят так, как ожидает от них враг.

– Я… гм. Возможно. – Он еще сильней нахмурился. – В любом случае, будет гораздо лучше, если ваш дядя уладит эти вещи конфиденциально, внутри семьи. Он по-прежнему намерен вернуться с Комарра до свадьбы?

– Да, но лишь если так называемые несколько мелких технических вопросов не окажутся сложнее, чем он предполагал.

Майлз поморщился с сочувственным пониманием. – Верно, значит никаких гарантий. – Он замолчал. – Округ Форбреттенов, а? Если на нас будут слишком сильно давить, я могу потихоньку попросить Рене Форбреттена об услуге – чтобы он… э–э… все уладил. Вы сможете обратиться непосредственно к нему бы через голову судьи Округа. Мне не нужно будет привлекать СБ и вообще появляться в этом деле. Хотя такой вариант не сработает, если к тому времени графство и округ Форбреттена перейдет к Сигуру.

– А я не хочу, чтобы на нас давили слишком сильно. Я вообще не хочу, чтобы Никки снова беспокоили. Довольно с него ужасов. – Она вся сжалась и ее трясло – трудно сказать, от страха, гнева или ядовитой смеси того и другого.

Майлз встал с пола, обошел вокруг, несколько неуверенно присел рядом с ней на ореховый сундук и испытующе на нее поглядел. – Тем или иным путем, но мы можем сделать так, что все наконец образуется. Через два дня состоится голосование в Совете Графов по наследованию обоих округов. Как только голосование пройдет, испарится политический мотив раздувать против меня это обвинение и все начнет стихать. – Сказанное прозвучало бы очень убедительно, если бы он не добавил: – Надеюсь.

– Мне не следовало было предлагать наложить на вас карантин до окончания моего годичного траура. Сперва надо было предложить Василию срок до Зимнепраздника. Я слишком поздно догадалась. Но я не могу рисковать Никки, просто не могу. Не теперь, когда мы зашли так далеко и так много вынесли.

– Ну-ну, ш-ш. Думаю, ваши инстинкты верны. У моего деда была древняя кавалерийская присказка: 'Скакать по опасной земле надо как можно легче'. Мы просто ненадолго ляжем на дно, чтобы не раздражать беднягу Василия. А когда вернется ваш дядя, он приведет этого парня в порядок. – Он искоса поглядел на нее. – Или, конечно, вы можете просто год со мной не видеться, а?

– Мне бы этого весьма не хотелось, – признала она.

– А. – Уголок его рта пополз вверх. Помолчав, он добавил, – Ну, тогда нам это не подходит.

– Но, Майлз, я дала свое слово. Не хотела, но дала.

– Вас вынудили. Знаете, тактическое отступление – неплохой ответ на внезапное нападение. Сначала остаешься в живых. Потом сам выбираешь позицию. И затем контратакуешь.

Как-то, хотя она ничего не делала, его нога оказалась рядом с ее; это было не касание, а просто ощущение теплого и плотного, даже через два слоя одежды – серой и черной. Она, естественно, не могла уютно положить голову ему на плечо, но могла бы незаметно обнять его за пояс и склонить голову так, чтобы щека коснулась его волос. Это было бы приятное ощущение, успокаивающее душу. Я не должна этого делать.

Нет, должна. Сейчас и всегда…

. Нет.

Майлз вздохнул. – Сражен собственной репутацией. Я думал, что в данном случае для меня имеют значение только ваше мнение, Никки и Грегора. Я забыл о Василии.

– Как и я.

– Папа выдал мне такое определение: репутация – это то, что знают о тебе другие, а честь состоит в том, что знаешь о себе сам.

– Вот что имел в виду Грегор, когда велел вам поговорить с ним? Слова вашего папы звучат мудро. Я хотела бы встретиться с ним.

– И он тоже хочет встретиться с вами. Конечно, он немедленно довел эту мысль до конца, спросив меня, что я о себе думаю. У него есть этот… этот глазомер.