Мирные дни

– Нет, с ним не легко. Наоборот, мне трудно, мне кажется, что он всё время идёт в гору и тянет меня за собой и помогает только тогда, когда я уже совсем выбиваюсь из сил. И всё-таки я пошла бы за ним куда угодно. Мне кажется, он видит там, впереди, то, чего я ещё не вижу, и мне тоже хочется все, все увидеть…

Она говорила торопливым, срывающимся шёпотом, скорее для себя, чем для меня, комкая и глотая слова, не договаривая своих мыслей.

– Когда же ты почувствовала все это? – тихо спросила я.

– Не знаю, – ответила Ирина, – не знаю, но, когда почув­ствовала, мне стало сразу радостнее жить.

Неожиданно для себя я снова спросила её:

– Но как же всё произошло? Ведь вы с ним почти не ви­дитесь.

Я тут же поняла, что это был глупый вопрос. Но Ирина, видимо, не расслышала его, она была чересчур поглощена своим счастьем…

Через неделю Ирина стала женой Каргина.

В первый раз – хорошо помню – я почувствовала это, воз­вращаясь домой после нашей удачи с закалкой и признания Ирины.

Я знала, что Саша придёт сегодня поздно – его вызвали на какое-то совещание в райком, – и я шла не торопясь.

И вот тогда я впервые ощутила, что для полноты сча­стья мне чего-то не хватает. Всё было хорошо в моей жизни в тот вечер – удача на работе, счастье Ирины, – но вдруг я по­чувствовала, что мне чего-то не хватает, что есть во мне ка­кой-то неиспользованный запас чувств, не применимых ни к работе, ни к Саше, ни к Ирине. И мысли мои снова, как это было часто за последнее время, обратились к Коле.

В ту минуту, когда я рассталась с Колей у подъезда боль­шого серого дома, я вдруг поняла, что он всегда жил в моём сердце и что, даже когда рядом была Маруся, внешне так по­хожая на мою Любу, я и тогда любила маленького измучен­ного Кольку…

На другой день после работы я пошла навестить Колю. Он жил теперь в детдоме, но с осени собирался поступить в ре­месленное училище и переехать в общежитие.

Однажды я привела Колю на Нарвскую. Он деловито и с достоинством поздоровался с Сашей, осмотрел комнату и ска­зал улыбаясь:

– Здорово живёшь, тётя Лида.

Саша, всячески развлекая Колю, начал рассказывать о том, что было в этой комнате во время блокады, но Коля, узнав об артиллерийском наблюдательном пункте, возразил равнодушно:

– Так то в блокаду… А я про теперь. А в нашей комнате мертвяки лежали. Их со всей квартиры сносили… То в бло­каду-

Вечером я проводила Колю домой и, возвращаясь, всю до-рогу думала о нём. Я думала, что для полноты счастья мне не хватает этого круглоголового мальчика со спокойными, недетскими глазами. Я вырвала его у смерти, это мой, мой ре­бенок. Я хочу, чтобы он был около меня, хочу видеть, знать, как он растёт, как становится юношей, потом взрослым чело­веком.

Я видела в этом ребёнке частицу самой себя, мои усилия, моё прошлое, мою веру в победу, и в Сашу, и во всё самое лучшее.

Но я почему-то долго не решалась рассказать Саше о своих переживаниях. Наконец я всё же решила поговорить с ним.

В те дни он неизменно был в отличном, весёлом настрое­нии. С работой у него ладилось. Саша рассказывал, как хорошо относятся к нему в редакции, в газете почти каждый день по­являлись его статьи, и мне было очень приятно, когда в лабо­раторию приходили свежие газеты и кто-нибудь из наших, раз­ворачивая номер, нарочно громко говорил:

– Ну-с, почитаем, что сегодня Савин пишет.

Иногда я думала: «Почему это так происходит? Почему для меня работа, как правило, приносит волнения, неудачи и только редко радости, а Сашина работа точно сплошной праздник?» И каждый раз казалось, что дело в том, что Саша – знаток в своей области, а я ещё очень мало знаю и большинство моих неудач – от неопытности и неуверенности в себе…

В тот день, отправляясь на работу, я твёрдо решила, что по возвращении поговорю с Сашей о Коле. Но днём произошло событие, которое отвлекло мои мысли.

Когда я вошла в лабораторию, Ирины не было. Я вспом­нила, что она и вчера в полдень ушла куда-то и уже не возвра­щалась.

Ирина появилась только к концу дня. По её сосредоточен­ному взгляду, суровым губам я поняла: что-то произошло.

Но я ни о чём не спрашивала. Так повелось между нами: никогда ничего не выпытывать друг у друга.

Под вечер Ирина зашла в нашу комнату и чуть заметно кивнула мне. Я пошла за ней.

– Ты знаешь, зачем меня вчера вызывали? – спросила Ирина.

– Я даже не знаю, кто тебя вызывал и куда, – ответила я.

– В главк, – сказала Ирина. – Мне предлагают ехать рабо­тать в сибирский филиал.

Сначала я просто ничего не поняла.

– Как ехать? Тебе? – недоуменно переспросила я.

– Ну да, мне, – повторила Ирина. – Что тут непонятного?

Между тем тоном, спокойным и только слегка раздражён­ным, которым говорила Ирина, и содержанием её слов был та­кой разрыв, что я никак не могла поверить в то, что она рас­сказала.

– Но как же так? – спросила я. – Почему именно тебе? И насколько? И как же Василий Степанович? Да расскажи же толком: что случилось?

Мы шли с Ириной по заводскому двору.