Мировая революция. Воспоминания

Что касается принципов, то я не считаю коммунизм социальным и социологическим идеалом, если под коммунизмом подразумевается полное экономическое и социальное равенство. Нормальное политическое и социальное состояние общества невозможно осуществить без сильного индивидуализма, т. е. без свободной инициативы отдельных личностей, что на практике означает такой режим, который дает возможность развития разнообразнейших индивидуальностей, наделенных от природы неодинаково, как духовно, так и физически. Неодинаково положение каждого индивидуума в обществе, различна и его общественная среда; каждая личность наилучшим способом может использовать свои силы и среду по собственной инициативе; если судьбу человека разрешает иной, если иной его ведет, то является опасность, что силы ведомого не будут правильно и вполне использованы. Это видно во всем; в политическом отношении это видно на всех формах правления, где сильно развился централизм; коммунизм и есть именно централизм. Особенно большевистский централизм очень крут; это режим абстрактный, вышедший при помощи дедукции из тезы и насильственно осуществляемый; большевизм – это самодержавная диктатура одного и его помощников; большевизм непогрешим и смахивает на инквизицию, а потому у него нет ничего общего с наукой и философией; наука, как и демократия, без свободы невозможна.

Я считаю демократию, последовательно и справедливо осуществляемую, демократию не только политическую, но и экономическую и социальную, наиболее соответствующим и желательным состоянием общества, как нашего времени, так и еще в долгом будущем. Экономически и социально капиталистический режим несовершенен своей односторонностью; капитализм, правда, дает многим возможность – не всем! – личной инициативы, предприимчивости и творчества, но распределение выработанных ценностей, их пользование не зависит от производственных способностей, но от правил присваивания чужой работы и ее результатов. На практике демократия означает терпимое неравенство, неравенство как можно меньшее и уменьшающееся. Конечно, это легко сказать, но ведь осуществления могут быть самые разнообразные. Поэтому же и коммунистических систем может быть много.

Всему этому нас также учит русский эксперимент и его скорое развитие и значительные изменения.

В 1917 г. Ленин не хотел осуществлять принципы и идеалы коммунизма в России, для него было важно воспользоваться Россией, чтобы эти идеалы осуществить или, по крайней мере, ускорить в Европе. Об этом Ленин честно высказал свое мнение; он ошибся благодаря тому, что представлял себе неправильно состояние Европы так же, как и России. Его философия истории была ошибочной. Уже Маркс и Энгельс ошибались в своих ожиданиях и пророчествах окончательной революции; Ленина и его приверженцев это не испугало, и они снова принялись ждать социальную революцию. Когда? Где?

То, что Маркс, по Фейербаху, говорит о религиозном антропоморфизме, действительно и в области социальной и политической: человек творит по своему образу и подобию не только рай небесный, но и земной – будущее. Русские не способны осуществить марксистский коммунизм; они в целом еще слишком некультурны и испорчены царизмом, чтобы понять и осуществить взгляды Маркса на коммунизм как окончательную стадию длинного исторического процесса. То, что делали Ленин и его сторонники, не могло даже быть коммунизмом; быть может, это были коммунистические мелочи; его система была примитивным (земледельческим) капитализмом и примитивным социализмом под наблюдением примитивного государства, возникающего из анархических единиц, выпавших из царского, также примитивного, централизма. Русский примитивизм вообще – масса неграмотных крестьян, живущих в далеких деревнях, недостаток путей сообщения, упадок войска и бюрократии ввиду проигранной войны, беспомощность политических партий и сословий – все это дало возможность энергичному самозванцу осуществить большевистский переворот в больших городах, а с ним и владычество незначительного, но организованного меньшинства.