Мировая революция. Воспоминания

В Америке, как и везде, поддерживали меня евреи. Как раз в Америке теперь оправдала себя, если можно так выразиться, гильснериада. Уже в 1907 г. евреи устроили мне в Нью-Йорке огромный прием; тогда я лично встретился со многими представителями, как ортодоксального, так и сионистического направления. Из сионистов назову члена Верховного суда Брандейса, по происхождению из Чехии; он был хорошо знаком с президентом Вильсоном и пользовался его доверием. В Нью-Йорке одним из руководящих сионистов был Мэк. В Америке я также лично познакомился с Соколовым, одним из влиятельных вождей сионизма. В Америке, как и в Европе, евреи имеют большое влияние в журналистике; для нас было весьма выгодно, что эта великая держава не была против нас. И те, кто не соглашался с моей политикой, держали себя сдержанно и беспристрастно.

Я должен особо подчеркнуть, что в Америке я особенно занимался пацифистами, а также отдельными личностями и направлениями, определенно германофильскими; в этом лагере были прежние знакомые, а потому для меня было особенно существенно защитить перед ними наше национальное дело. Было это настоятельно еще потому, что пацифизм был довольно распространен и невольно поддерживал, как и в других местах, Германию. А немецкое влияние, прямое и косвенное, было в Америке важным фактором, – это объясняется большим процентом американцев, родившихся в Германии или, по крайней мере, немцев по родителям.

Особо отмечу бывшего президента Рузвельта. До войны, как это видно из моей статьи, направленной против него, я был его противником. Во время войны Рузвельт выступил решительно против Германии и в своих речах и заявлениях заступался за нас, чехов. Его привлек к нам Штефаник. Я встретился с ним мельком однажды на праздновании памяти Лафайета в Нью-Йорке. Там я слышал впервые, как он говорит. Для личного знакомства не было случая, но у нас был целый ряд общих друзей. После войны, незадолго до своей смерти, бывший президент послал мне обширный план задуманного путешествия в Европу с политическими лекциями. Он собирался и у нас в Чехии прочесть целый цикл таких лекций.

Last not least, – очень скоро я начал искать знакомств в финансовых кругах, не только правительственных (в Министерстве финансов – министром был Макаду, зять Вильсона), но и в банкирских и иных (например, Banker’s Club в Нью-Йорке и др.).

Я организовал, как видно, – впрочем, как и всюду, – нашу пропаганду демократически; цель была – привлечь американское политическое общественное мнение, а с ним и через него правительство и народ. Я очень скоро убедился по письмам и по многим приглашениям устроить собрание, а также по посещениям ранее мне незнакомых лиц, что наше дело весьма успешно прививается; я это видел по ежедневной печати. Всюду в обширной стране мы приобрели друзей и приверженцев; из многих я приведу молодого морского офицера Тоунсенда – к сожалению, его унес грипп; уже смертельно больной, он работал для нас. (Он был сыном первого секретаря при американском посольстве в Вене.)

Для моей работы у меня был, как я уже упомянул, Перглер; однако, мне скоро понадобился литературный секретарь, и я его нашел в лице Цисаржа, образованного как в области математики и естественных наук, так и литературы. Он вместе с Перглером пропагандировал много и успешно.

Демократия и демократическая пропаганда не исключали живых сношений с посольствами, через них я должен был поддерживать деятельность Бенеша и Штефаника в Европе. Они все оказывали мне весьма ценные услуги.

На первом месте необходимо упомянуть французского посла Жюсерана; он был уже много лет в Вашингтоне, знал всех и был сам известен, из всех посланников он обладал наибольшим влиянием на американских государственных деятелей и на президента Вильсона. Благодаря своему политическому и литературному образованию Жюсеран (он был английским и французским писателем) был признанным авторитетом как среди дипломатов, так и в обществе.

Довольно часто также приходилось вести переговоры с французской военной миссией; не менее приходилось встречаться с теми французами, которые были посланы в Америку с особыми поручениями, как, например, философ Бергсон и др.

Очень приятны и часты были мои встречи с англичанами. Советник посольства Голер, знающий Константинополь и Петроград, заменял в то время посла. Потом приехал в Вашингтон лорд Ридинг, который весьма существенно нас поддерживал.

Из числа знакомых англичан назову еще сэра Вильяма Вайзмена, которого я знал по Англии и который, как шеф английской разведки, много нам помогал. Я о нем буду скоро еще говорить.

Итальянский посол граф Челере хорошо понимал наше положение и помогал созданию наших легионов из пленных в Италии; он понимал, что значат легионы, морально и политически, против Австрии, а потому и помогал, как мог.

Представителем Бельгии в Вашингтоне был барон Картье, опытный и хороший советчик.

Японский посол, граф Иши, помогал в затруднительных сношениях с Японией и Сибирью.