Мировой порядок

Франция и Германия, две страны, чьи соперничество составляло основу всех европейских войн на протяжении трех столетий, первыми занялись трансформацией европейской истории через слияние ключевых элементов уцелевшей экономической системы. В 1952 году[59]

они учредили Европейское объединение угля и стали в качестве первого шага в направлении «постоянно крепнущего союза» народов Европы; таков был краеугольный камень нового европейского порядка.

Многие десятилетия Германия являлась главной угрозой стабильности в Европе. В первое послевоенное десятилетие именно курс германской политики приобретал решающее значение. Конрад Аденауэр стал канцлером новообразованной Федеративной Республики Германия в возрасте семидесяти трех лет – карьера Бисмарка в этом возрасте уже близилась к закату. Патриций по духу и облику, с подозрением относившийся к популизму, он создал политическую партию, Христианско-демократический союз, которая впервые в истории немецкого парламентаризма стала править как партия умеренных, обладающая большинством голосов. Имея такую поддержку, Аденауэр посвятил себя восстановлению страны после недавних потрясений. В 1955 году он привел Западную Германию в НАТО. Аденауэр был настолько привержен идее объединения Европы, что отверг в 1950-х годах намеки СССР: мол, Германия вполне может снова стать единой, если Федеративная Республика откажется от ориентации на Запад. Данное решение, безусловно, отражало доверие канцлера к советским инициативам – а также показывало, насколько он сомневается в способности своего общества в одиночку выстроить заново национальное государство в центре континента. Так или иначе, это был человек, наделенный величайшей силой духа; кто еще мог бы помышлять о новом международном порядке, когда твоя собственная страна разделена?

Вообще разделение Германии нельзя назвать уникальным событием в европейской истории; оно служило фундаментом как вестфальской, так венской систем. Новизна состояла в том, что одна из Германий четко позиционировала себя как западную страну в соперничестве на арене международного порядка. Это было тем более важно, поскольку баланс сил в значительной мере формировался за пределами европейского континента. Тысячу лет народы Европы принимали как должное, что колебания в балансе сил могут быть какими угодно, однако сам баланс зависит от Европы. Складывающийся мир «холодной войны» опирался на дипломатию и оружие двух сверхдержав – США, расположенных через Атлантику от Европы, и Советского Союза, раскинувшегося на географической периферии континента. Америка помогла восстановить европейскую экономику через греко-турецкую программу помощи 1947 года и план Маршалла 1948 года. В 1949 году Соединенные Штаты Америки впервые в своей истории вступили в союз мирного времени – имеется в виду Североатлантический договор.

Европейское равновесие, исторически формировавшееся государствами Европы, превратилось в элемент стратегии внешних сил. Североатлантический альянс обеспечивал базу для регулярных консультаций США и Европы и служил опорой в проведении совместной внешней политики. Но, по сути, европейский баланс сил перестал определяться сугубо европейскими договоренностями; отныне он стал компонентом системы сдерживания СССР по всему миру, прежде всего за счет ядерного потенциала Соединенных Штатов. После шока двух разрушительных войн западноевропейские страны столкнулись со сменой геополитической перспективы, с вызовом своей исторической идентичности.

В первую фазу «холодной войны» международный порядок был фактически биполярным, и Америка направляла деятельность западного альянса, выступая гарантом и ведущим партнером. В понимании Соединенных Штатов этот союз представлял не собрание стран, действующих воедино для сохранения равновесия, но своего рода совместное предприятие с Америкой в качестве исполнительного директора.

Традиционный европейский баланс сил основывался на равенстве всех участников процесса; каждый жертвовал частицей своей власти ради общей и в целом ограниченной цели, то есть равновесия. Но Организация Североатлантического договора, объединяя вооруженные силы союзников в общую структуру, опиралась в основном на американскую военную мощь, особенно с учетом ядерного потенциала Америки. Пока стратегическое ядерное оружие оставалось главным элементом обороны Европы, европейская политика сводилась в первую очередь к психологии: убедить Соединенные Штаты, что Европа – часть их самих, и действовать соответственно при возникновении чрезвычайной ситуации.