Миры обетованные

Дом Ландреса Уоллиса, или лучше сказать — его небоскреб, находился в двух шагах от госпиталя. Полет до здания, принадлежавшего мистеру Уоллису, занял минуту. Летчик передал меня «из рук в руки» молчаливому человеку, вооруженному двумя, выставленными словно напоказ пистолетами. Молчун проводил меня по открытой, продуваемой ветрами лестнице с крыши вниз, в маленькую комнатку, где Марианну О'Хара ждали кресло, кровать и телевизор.

— Мистер Уоллис отсутствует, — вот единственная фраза, которой удостоил меня неразговорчивый человек. Он включил телевизор и устроился перед экраном в кресле.

Я присела на краешек постели и взглянула на экран. Там шел фильм: голая женщина, зажав в руке кинжал, кралась по коридорам старинного замка.

— Переключим? Или будем это смотреть? — спросила я.

Человек взмахнул рукой. Очевидно, он давал мне разрешение поменять канал. Не пристрелил, когда я потянулась к кнопке, — уже хорошо.

Был вечер, лучшее телевизионное время. Я крутила в руках пульт дистанционного управления, меняла станции. С различными вариациями экран выдавал одно и то же — кашу из спермы, вагинальных выделений и крови. Я остановила свой выбор на общеобразовательном канале, и в течение последующих двадцати минут мы знакомились с техникой использования компоста на приусадебных участках. Особое значение лектор уделил выращиванию огурцов.

Неожиданно к нам в комнату вошел мужчина лет семидесяти — восьмидесяти. Он выставил охранника за дверь. Я выключила телевизор, чувствуя себя почти докой в области выращивания огурцов.

— Вас изнасиловали. Очень сожалею. Профессионал бы так никогда не поступил. Под руку подвернулся дилетант, — принес мне извинения старик.

— Сомневаюсь, — сказала я. — «Дилетант» означает «любитель». — Минуло какое-то время, прежде чем я сйросила: — Он умер наконец?

— Не знаю, — развел руками старик. — Меня это уже не касается. Он — член гильдии. Пусть у них голова болит.

— Требования, которые предъявляет к поведению своих членов гильдия, не очень-то строги? — спросила я.

— В действительности требования достаточно серьезны. Другое дело, что Винчел — не местный, из другого штата, и всего лишь с ассоциативным членством в гильдии, то есть ему и надо-то всего лишь предъявить доказательства того, что именно им совершено убийство. И вами довольны.

Старик сел.

— А вы — член гильдии киднеппинга, надо полагать, — предположила я.

Старик грустно улыбнулся:

— Такой не существует. Я, по крайней мере на своем веку, о такой не слышал.

— Но к какой-то организации вы, наверное, все же принадлежите? — полюбопытствовала я.

Секунду-другую он не без интереса рассматривал меня. Потом устало склонил голову.

— Прошу прощения, — сказал старик. — Не понял ваш вопрос.

— Должны же у вас быть причины, чтобы похищать меня, — сказала я.

— Деньги, — ответил старик.

— Так у меня нет денег, — пояснила я. — По меньшей мере, таких громадных, какие вы платите своим… — я поискала словечко похлестче, — ублюдкам, что выкрали меня.

Бранное слово, похоже, вывело старика из равновесия.

— Ну, извольте услышать: есть ли лично у вас деньги, нет ли их — не суть важно, — заявил старик. — На белом свете есть несколько человек, которые с пониманием отнесутся к нашим условиям, и второе: они достаточно состоятельны, чтобы выкупить вас. Объясню, насколько это сейчас возможно. Отношения между Соединенными Штатами и Мирами нестабильны. Многие… люди… здорово погреют руки над костром, если состоится полный разрыв. Прошлой ночью было принято решение. Перед этим наши аналитики пришли к выводу, что из всех граждан Миров, проживающих в настоящее время на территории Соединенных Штатов, вы — самая видная, самая значительная персона.

— Из-за музыки? — я не поверила старику.

— В детали я не вдавался, — ответил старик. — А вы что, звезда эстрады?

— Их рейтинг меняется чуть ли не ежедневно, — сказала я.

— Как бы там ни было, мы остановились на вашей особе. Со своей стороны выражаю вам глубокое сожаление в связи с тем, что так уж все получилось. Эгоистические соображения? Но логика тут есть, согласитесь — с женщиной легче справиться, чем с мужчиной, — разоткровенничался Ландрес Уоллис. — Подведем итог. Мы выставили Ново-Йорку условие: за ваше освобождение — пятьдесят миллионов долларов.

— Бессмысленно!

— Неужели? — спросил старик. — Мы учли вероятность благородных жестов со стороны администрации США и штата Луизиана. Помогут деньгами-то?

— Не слишком, однако, верится в это.

— Мы ясно представляем себе ситуацию, — заверил меня Уоллис. — На кону — куда больше, чем пятьдесят миллионов долларов.

— О каких могущественных людях идет речь? — спросила я.

— Если я поделюсь с вами дополнительной информацией, то этим подпишу вам смертный приговор, вне зависимости от того, будет дан за вас выкуп или нет, — пообещал старик. Он сплел пальцы рук и добавил доверительно: — Я и сам могу отправиться на тот свет досрочно из-за того, что знаю слишком много. Но игра стоит свеч. Участие в ней дарит ни с чем не сравнимые эмоции. В моем возрасте это надо ценить.

— Что будет со мной, если никто за меня не заплатит? — спросила я.