Миры Пола Андерсона. Том 17

— У… у меня возникли подозрения. — Айвар опустился на пол и обхватил колени руками, борясь с потрясением. Весь вид узника говорил о том, что времени терять нельзя: все его перья трепетали. Кому лучше знать, что за опасности грозят им в этом склепе? Никогда еще ум Айвара не работал так быстро.

— Нет, — продолжал он, — не думаю, что и они в свою очередь подозревают меня. Я нашел предлог, чтобы вылететь на флиттере одному, вернулся и приземлился под прикрытием песчаной бури. Поблизости никого не было, когда я входил в туннель. Меня навело на размышления письмо, которое я сегодня получил от своей девушки. Она узнала, что на Энее находится мерсейский секретный агент, обладающий большой телепатической силой. Его описание соответствует тому, что Джаан рассказывает о Каруите. Я сразу подумал, что Джаана жестоко разыграли. Если бы он был менее деликатен и прочел письмо… Ну а я письма никому не показал и постарался держаться подальше от Арены, пока не пришло время заняться здесь поисками.

— Ты поступил правильно. — Эраннат погладил когтями голову Айвара, и тот понял, что это такая же честь, как посвящение в рыцари. — Будь осторожен. Айхарайх где-то поблизости. Будем надеяться, что он сейчас спит и не проснется, пока ты отсюда не уйдешь.

— Пока мы не уйдем.

Эраннат хмыкнул. Его цепь зазвенела. Он даже не дал себе труда спросить, как Айвар думает ее перерезать.

— Я схожу за инструментами, — сказал Айвар.

— Нет. Слишком опасно. Ты должен выбраться отсюда и передать известия. Если это тебе удастся, я, возможно, не пострадаю.

Айхарайх не мстителен. Я верю ему, когда он говорит, что ему неприятно меня пытать.

«Пытать? Но на нем не видно ран… Ох, конечно. Держать вольное небесное создание прикованным, заживо погребенным, день и ночь во мраке, без солнца, звезд, ветра… было бы менее жестоко поджаривать его на медленном огне!» — Айвар задохнулся от гнева.

Эраннат уловил это и предостерег его:

— Возмущение — сейчас тоже непозволительная роскошь. Слушай. Айхарайх говорил со мной довольно откровенно. Думаю, он чувствует себя одиноким, он ведь тоже заперт здесь и ему нечем себя занять, кроме как изредка дергать за веревочки свою марионетку-пророка. Или, может быть, он рассчитывает, что своими разговорами вызовет у меня ассоциации и таким образом узнает больше из того, что мне известно? Поэтому-то мне и сохраняют жизнь. Он хочет выдоить из меня информацию.

— Что он собой представляет? — прошептал Айвар.

— Он уроженец планеты, которую он называет Херейон, где-то в Мерсейском Ройдхунате. Их цивилизация старая, очень старая, в прошлом могущественная и раскинувшаяся широко. Да, он говорит, что они и есть Строители, Старейшие. Он не захотел сказать мне, что заставило их покинуть другие планеты. Айхарайх признался, что теперь их мало, и та сила, которой они еще располагают, кроется в их мозгу.

— Но ведь они… э-э… не супердидонцы, не объединяющий Галактику интеллект… как верит Джаан?

— Нет. И между ними нет никакого философского конфликта по поводу окончательной судьбы мироздания. Эти россказни просто нужны Айхарайху для его целей. — Эраннат наклонился вперед, его голова отчетливо вырисовывалась на фоне теней. — Слушай. У нас в лучшем случае есть всего несколько минут. Не перебивай меня, если тебе все будет понятно. Слушай и запоминай.

Хриплые слова обрушились на Айвара, как осенняя буря.

— На Херейоне сохраняются остатки технологии, о которых сородичи Айхарайха не сообщают своим господам мерсейцам, — если только мерсейцы действительно их господа, а не орудия для достижения собственных целей херейонитов. Тут мне не все ясно, но не будем терять время на гадания. Как и следует ожидать, эта технология имеет отношение к возможностям разума. Херейониты обладают исключительными телепатическими способностями — гораздо большими, чем наша наука считает возможным.

Существует некое всеобъемлющее свойство разума, более глубокое, чем словесное содержание сознания. На близком расстоянии Айхарайх, как он утверждает, может читать мысли любого живого существа — представителя любого вида, говорящего на любом языке. Как мне кажется, он делает это, почти мгновенно анализируя мозговые волны, определяя универсальные составляющие логики и волевых проявлений. Основываясь на этом, он реконструирует целостную структуру сознания — как если бы его нервная система была не просто чувствительна к излучению другого мозга, а представляла собой органический семантический компьютер, фантастически более мощный, чем все, что удалось создать Технической цивилизации.