МИРЫ ПОЛА АНДЕРСОНА Том девятнадцатый

Я лично не убежден, что история должна обязательно повто­ряться с такой точностью, но и не берусь отрицать подобную воз­можность. Об этом не известно никому. Учитывая уровень наших знаний, нельзя также поручиться за точность сделанных мною в ходе повествования предположений относительно генетических и психобиологических процессов эволюции человека. Перед вами просто вымышленная история, которая, надеюсь, вам понравится.

ночной лик

1

«Кетцаль» покинул орбиту и развернулся в сторону планеты лишь после того, как получил «добро» от разведывательного бота, посланного вперед, чтобы подготовить посадку корабля. Тем не менее, как и полагалось в таком малоизученном районе, звездолет снижался медленно и осторожно. Мигель Тольтека рассчитывал, что в его распоряжении будет два свободных часа для того, чтобы полюбоваться открывающейся внизу панорамой планеты.

Не будучи в полном смысле этого слова сибаритом, Тольтека тем не менее любил расслабиться со вкусом. Прежде всего он зажег на двери каюты табличку «Не входить», чтобы какой-нибудь при­ятель не заскочил скоротать время. Затем он поставил на магнито­фон вторую симфонию Кастеллани ре минор с низкочастотными эффектами, приготовил себе коктейль из рома с конхорой, транс­формировал койку в шезлонг и уселся, положив свободную руку на верньеры наружной камеры. Черноту экрана заполнили зимние, немигающие звезды. Тольтека повертел ручку по часовой стрелке, и в поле зрения объектива появился Гвидион — крохотный голубой диск на черном фоне; такой ослепительной голубизны он не видел никогда в жизни.

В дверь позвонили.

— Эй, — раздраженно бросил Тольтека в переговорное устрой­ство, — вы что там, читать не умеете?

— Виноват, — ответил голос Ворона, — мне казалось, вы на­чальник экспедиции.

Тольтека выругался, трансформировал шезлонг в кресло и шаг­нул к двери. Ощутив на мгновение небольшую перегрузку, он по­нял, что «Кетцаль» неожиданно стал набирать скорость. Это, несом­ненно, чтобы уклониться от метеоритного потока, отметил почти машинально его натренированный мозг инженера. Здесь, в этой сравнительно недавно образовавшейся планетной системе метео­риты должны встречаться чаще, нежели в районе Нуэвамерики... впрочем, псевдогравитационное поле держит на совесть. Звездо­лет — прибор точный.

Тольтека открыл дверь.

— Слушаю вас, военачальник. — Он произнес наследственный титул Ворона небрежной скороговоркой, что звучало почти оскор­бительно. — Какое у вас неотложное дело?

На мгновение Ворон задержался на пороге, внимательно огля­дывая собеседника. Тольтека был еще молод, среднего роста, плечи широкие, литые, лицо худощавое, с резкими чертами, взгляд обра­щен прямо перед собой. Темно-каштановые волосы начальника экспедиции были, по обычаю его народа, гладко зачесаны назад и заплетены в короткую косицу. Как бы ни кичились Объединенные Республики Нуэвамерики своей недавно обретенной демократией, в Тольтеке чувствовалась порода — он происходил из древнего рода инженеров. На нем была форменная одежда астрографической компании «Арго», представлявшая собой по существу упрощен­ный, но хорошо смотревшийся вариант повседневного националь­ного костюма нуэвамериканцев: синий китель, серые панталоны до колен, белые чулки и никаких знаков различия.

Ворон переступил порог и закрыл за собой дверь.

— Случайно, — сказал он, как всегда, невозмутимо, резкие нот­ки исчезли, — один из моих солдат услышал, как кое-кто из ваших кидает жребий, кому из них сойти на планету первым после вас и капитана корабля.

— Ну и что тут страшного? — саркастически спросил Тольте­ка. — Вы что, считаете, мы должны установить какую-то строгую очередность?

— Нет. Но меня... э-э... несколько удивило, что никто не вспом­нил про мой отряд.

Тольтека удивленно поднял брови:

— Вы хотели бы, чтобы ваши люди тоже приняли участие в жеребьевке?

— Если верить тому, что сообщил мне мой солдат, до сих пор отсутствует сценарий высадки на планету и программа дальнейших действий.

— Что ж, — ответил Тольтека, — из элементарных соображений вежливости мы с капитаном Утиэлем — а также, если пожелаете, и вы — сойдем с трапа первыми и обменяемся приветствиями со встречающими. Как нам сообщили, на Гвидионе создан целый комитет, чтобы оказать нам достойный прием. И в конце концов, военачальник, не все ли равно, кто ступит на планету первым?

Ворон снова замер. Такова была неизменная привычка лохлан- ских аристократов. В критические моменты они не напрягались. Они вообще редко принимали суровый и непреклонный вид: наоборот, их мышцы, казалось, расслаблялись, а глаза подергивались дымкой и смотрели поверх головы собеседника, будто что-то при­кидывая. Порой Тольтеке казалось, что одна эта привычка сделала нуэвамериканскую революцию неизбежной: настолько чуждыми казались ему лохланцы.

Наконец — тридцать секунд спустя, но казалось, прошло гораз­до больше времени, — Ворон произнес: