Мишааль

— Не думаю, что у них силы и средства проворачивать такие операции под боком у Службы Общей Разведки. Риск слишком велик, чтобы из-за одной женщины так стараться, пусть даже и очень красивой. Здесь что-то другое, и я докопаюсь до сути. Сейчас тебя отведут в комнату, переоденься и будь готова, сюда едет Абдель-Азиз, у него есть к тебе вопросы. Подумай, что врать бесполезно. Если мы с ним не узнаем правды, передадим тебя в службу общей разведки, а это билет в один конец.

Зияд позвонил в колокольчик и дверь моментально открылась: в дверном проеме стоял вчерашний охранник, за его спиной виднелись женские фигуры.

— Отведите ее в комнату. Накормите и оденьте.

Зияд ушел в дальний конец, и через минуту мы небольшой процессий шли по коридорам дворца. Известие о нападении на дворец Абдель-Азиза меня удивило и встревожило: в этом было что-то непонятное мне, оттого более пугающее. Я не мог зацепиться ни за какую версию, и версия Зияда мне казалось неправдоподобной: кто мог организовать отряд профессионалов, чтобы искать меня в чужой стране? Наверное, это какие-то внутриарабские разборки, а всех собак решили повесить на меня. Легче не становилось и от такого варианта, каждый час моего существования на этой земле нес мне новые проблемы. Теперь на горизонте замаячило общение с контрразведчиками местного ФСБ.

Вначале мне дали завтрак, спустя полчаса вчерашняя процедура с мойкой и скоблением всего тела повторилась, правда, в облегченном варианте. Ну конечно, вчера меня готовили для господина, а сегодня, по мнению женщин, лишь смывали следы ночной страсти.

Мне самому очень хотелось отмыть вчерашние воспоминания о страсти, охватившей меня и финале, но воспоминания так легко не отмываются. Снова и снова мысли возвращались к ночи: неужели я окончательно превращаюсь в женщину, неужели мое эго не готово устоять перед низменными позывами тела?

Оставив меня в комнате, женщины удалились, закрыв дверь на замок. Вероятность повторного побега нулевая, жить мне оставалось несколько дней, судя по той информации, что у меня имелась. А тут еще и приезд Абдель-Азиза намечается, что ничем хорошим мне не грозит, кроме неприятностей. До сих пор удивляюсь, почему он не пристрелил меня там в пустыне, ограничившись одним ударом. Интересно, умирать больно? Или это свет как выключается: кто-то щелкнет выключателем — и тебя нет, нет твоих воспоминаний, нет радости и горя, просто ничего нет. Может, именно поэтому доведенные до отчаяния люди заканчивают жизнь самоубийством? Но я-то хотел жить, жить и получать удовольствие от жизни.

Слово «удовольствие» вызвало возврат к ночи, когда я улетел в космос от ласк Зияда. А если бы это был мужчина, желанный этим телом, что тогда? Насколько острее и полнее будут ощущения? Я просто представил Бадра, стройного и мускулистого, на месте старого извращенца: запорхали бабочки в животе, по позвоночнику пробежали легкие мурашки. Нет, стоп! Я встряхнул головой, отгоняя наваждение. Так недолго и нимфоманкой стать, мать твою.

Звук ключа в замке вернул меня к реальности. Охранник, ранее не встречавшийся мне, поманил меня рукой. Да задолбали, уроды, что вы мне все жестами, я вам что скотина тупая и бессловесная? Но хорошее знание арабского языка не хотелось обнаруживать раньше времени в этом дворце, и я молча пошел вслед за арабом, только сейчас обратив внимание, как легко в этом теле мне давались языки.

Глава 11

Белые начинают и проигрывают

Мой дедушка любил играть в шахматы. В каждой игре он выбирал черные фигуры. На мои вопросы всегда отвечал уклончиво: «Белые начинают и проигрывают». В детстве я не понимал и не придавал значения этой фразе. Становясь старше, я замечал, что выражение деда можно использовать повсеместно. Так на соревнованиях по лыжному спорту или биатлону всегда проигрывал тот, кто начал спуртовать раньше соперника. В отношениях между девушкой и парнем в уязвимой позиции оказывался тот, кто сделал первый шаг. В драках, на моей памяти, в конечном итоге проигравшим оказывался задира, агрессивно начавший драку.

Вот и сейчас, идя за охранником, я анализировал: от роли почти уважаемой гостьи в доме Абдель-Азиза, жившей среди относительного благополучия, я сделал шаг в сторону и осуществил побег. Проиграл, попав в руки более мерзкого типа, правда, неплохо работающего языком, и оказался в худшем положении. А ведь стоило мне не сбежать в тот день — и группа профессиональных наемников или солдат освободила бы меня.

Белые начали и проиграли. Меня привели в ту самую комнату, где вчера, потеряв остатки совести и мужского эго, я стонал и извивался под шаловливым языком Зияда. При воспоминании о вчерашнем, сегодня на трезвую голову было мерзко и неприятно. Я с удовольствием вычеркнул бы вчерашнюю ночь из своей жизни. Не только вчерашнюю ночь, но и весь период моей жизни с момента вылета из Москвы в Иорданию. Жил же я с этим проклятым псориазом, не умирал, нет мало того захотелось кожу как младенца. «С таким развитием событий, скоро сам младенца родишь», — мерзко хихикнул внутренний голос.