Мишка и волшебный цветок

Деревенские жители боялись подходить близко к владениям колдуна. Так и жил он на краю поселения, на пригорке, окружённом пустыми домами с мёртвыми окнами, как отшельник. Лишь редкие люди, неся в своём сердце злость и обиду, тёмной ночью пробирались в его дом, чтобы выпросить помощи для своих чёрных замыслов.

Когда Василиса немного подросла, мрачный старик, словно паук, опутал своей паутиной всю деревню, страхом наполнив дома её жителей. Те, кто посмелее да помоложе, бежали из дома, собрав нехитрые свои вещи. Оставшиеся же, в основном старики да старухи, продолжали боязливо-тихую жизнь, стараясь поменьше попадаться на глаза колдуну. Никто и не заметил, как откуда-то появилась в его тёмном доме женщина, худая молчаливая баба, которую можно было часто встретить в лесу, где она угрюмо бродила с корзинкой в руках. Жители из ближайших деревень пугались, завидев тощую угловатую фигуру, замотанную с ног до головы в серое тряпьё, мелькавшую среди деревьев. Но она не обращала внимания на соседей, лишь только продолжала нагибаться за очередным корешком или растением, которые складывала в свою корзину.

Так минул год. И однажды над деревней, давно уже не радовавшей никого детскими голосами, раздался младенческий плач. Соседи в изумлении увидели, как из зловещего дома, видного всем даже на другом краю деревеньки, выскочил старик и принялся разводить костёр прямо у себя во дворе, располагая сухой хворост по кругу. Когда пламя своими красными лентами поднялось высоко в небо, он вынес из дома закутанный свёрток, развернул его, и все увидели крохотного бледного ребёнка, пронзительно извещающего весь мир о своём рождении. Недолго думая, колдун бесстрашно вошёл в середину огня, подняв над головой плачущего младенца.

«Свят, свят», – перекрестились жители, в ужасе наблюдая за происходящим.

Через несколько долгих минут над местечком зависла чёрная туча, из которой изверглись потоки воды, погасившие высокое пламя. На земле, в окружении пепла, продолжал стоять человек с притихшим ребёнком в руках, и лишь отголоски странных фраз доносил ветер до испуганных людей…»

– Как же они не сгорели, бабуль? – удивился Мишка.

– Это никому не ведомо. Видно, злые силы хранили этого старика с его отпрыском.

Прасковья продолжала:

«С тех пор прошло несколько лет. Уже давно не видно было тощей фигуры женщины, исчезнувшей из дома колдуна, словно её никогда и не было. Его сын подрастал, изводя жителей деревни своими жестокими шалостями. Маленький злодей уже в четыре года мог за одну ночь сжечь все стога сена, стоящие на полях.

Совсем худо стало в деревне. Всё больше домов оставалось без хозяев, уходивших из этого страшного места. Василиса, до которой доносились вести о чёрном колдуне, упрашивала своего отца помочь соседям, но тот строго-настрого запретил ей близко подходить к соседней деревушке.

– Мала ты ещё, доченька, чтобы тягаться силами с этим злобным стариком. Подрасти чуток, а там и поговорим.

Так прошёл ещё год. В один из летних вечеров, когда Василиса с отцом готовили снадобье для соседки Глаши, маявшейся животом, в дом влетела Фёкла и запричитала:

«Федьку-убогого убило!»

«Как убило?» – воскликнула девушка, вспоминая, что ещё утром она видела этого Федьку на полянке перед лесом.

Тихого, безобидного мальчика, сына бабы Нюши, любили все в их деревне. Обделённый умом парнишка был очень добрым, с детства жалеющим каждое живое существо. Поскольку другой работы для него не нашлось, его приставили пастухом к деревенскому стаду. Нужно сказать, что коровы настолько привязались к сердобольному пареньку, что не отходили от него ни на шаг.

«Вот так! Говорят, будто бы сын колдуна заманил бедного мальчика к обрыву за то, что тот не давал в обиду Чернушку, корову Петьки Горбатого. Люська слышала, как негодный мальчишка злобно хохотал, столкнув нашего Федю с высокого холма».

«Он разбился насмерть?» – Авдот взволнованно привстал с места.

«Живой ещё, люди отнесли его домой. Такой бледненький лежит! – заплакала Фёкла. – Несчастная Антонина, он у неё единственный сынок!»

«Не плачь, мать, пойду посмотрю, может быть, ещё можно что-то сделать для парня».

«Я с тобой, батюшка!» – Василиса наспех вытерла руки, повязала платок на голову, схватила лукошко с травами и вышла вслед за отцом.

«Ох, горе-то какое», – прошептала Фёкла, провожая глазами мужа и дочку.

Баба Нюша сидела у изголовья деревянной лежанки, на которой тяжело дышал Федька, и гладила его по голове своей высохшей морщинистой рукой.

«Здравствуй, Авдот, вот видишь, что случилось с сыночком моим! – подняла она голову на вошедших и всхлипнула. – Бедный мой мальчик, он ведь никогда никому слова плохого не сказал!»

Авдот склонился над парнем. Тот попытался что-то сказать, но лишь хриплый стон вырвался из его рта.

«Молчи уж, Федя. Давай-ка я тебя посмотрю. Антонина, доставай все свечи, какие есть в доме. Темно мне. Василиса, иди сюда. Всем остальным лучше выйти», – отрывистые фразы Авдота заставили всех подчиниться, и вскоре низкая изба осветилась тёплым светом десятка зажжённых свечей.