Миссия Русской эмиграции

Французы взяли себе «в компенсацию» и все русские торговые и военные суда. Затем конфисковали остатки денег врангелевского правительства в парижском банке. Затем – личные счета лиц из окружения Врангеля... Савич, стараясь не обижать французов, пишет, что пропитание русских тоже стоило Франции немалых средств, и считает что в общем-то французская помощь «заслуживала благодарности». Но все же русские были союзниками, и к ним можно было ожидать другого отношения. Французы могли вспомнить хотя бы о том, что именно вступление в войну русской армии – неподготовленное, неудачное, оплаченное большой кровью – спасло Францию в 1914 году... (Маршал Фош позже признавал: «Если Франция не стерта с карты Европы, она этим прежде всего обязана России»[17].)

Еще тяжелее пришлось в Константинополе гражданским беженцам, в том числе предыдущих эвакуаций (из Новороссийска и Одессы). Получить визу в другие страны было невозможно. «Началось тяжелое существование, когда человек всецело поглощен заботами о насущном хлебе, о ночлеге, о том, чтобы как-нибудь добыть средства для своей семьи. Тяжело было видеть старых, заслуженных людей с боевыми отличиями, торгующих разными безделушками на Пере, русскую девушку в ресторанах, детей, говорящих по-русски, в ночную пору на улицах, заброшенных и одичавших...». Были рады любой работе: «Бывший камергер чистил картошку на кухне, жена генерал-губернатора стояла за прилавком, бывший член государственного совета пас коров... Жены офицеров становились прачками, нанимались прислугой. Появиться в хорошем костюме, обедать в модном ресторане было предосудительным. Это могли позволить себе только спекулянты »[18], - свидетельствуют два других очевидца.

«Мы испили чашу национального унижения до дна... Мы поняли, что значит сделаться людьми без отечества. Весь смысл армии в том и заключался, что, пока была армия, у нас оставалась надежда, что мы не обречены затеряться в международной толпе, униженные и оскорбленные в своем чувстве русских»[19]

. Думается именно поэтому гражданская колония русских в Константинополе проявила более, чем где-либо, национально-политическое единство, образовав надпартийный Русский Совет и оказав положительное влияние на некоторые первые начинания в европейских эмигрантских столицах.

Французы сокращением пайков, угрозами и обманом старались заставить русских военных либо 1) вернуться в Россию, либо 2) ехать в Бразилию рабочими на плантациях, либо 3) перейти на положение беженцев и «распылиться». Но даже под угрозой голода в Россию вернулись лишь около 6.000 казаков, еще меньше предпочли покинуть армию как беженцы. Часть из них ген. Врангель сам старался устроить в другие страны – больных и менее пригодных к строевой службе.

Положение осложнилось весной, когда «внезапно появились всевозможные политические агитаторы – платные агенты, которые были готовы обещать все, что от них хотели услышать... Эту ситуацию использовали и большевики... и агенты-вербовщики Иностранного легиона.., собравшие немалый урожай. Затем появились католические монахи, обещая нуждавшимся и отчаявшимся утешение и покой в лоне единственно благодатной церкви... Даже спокойный и владевший собой Врангель вспылил и заявил французам: “Если французское правительство настаивает на том, чтобы уничтожить русскую армию, наилучшим выходом было бы высадить ее с оружием в руках на берегу Черного моря, чтобы она могла по крайней мере достойно погибнуть”...»[20].

Дело сильно осложнялось тем, что бывшие члены и дипломаты Временного правительства, созвавшие в Париже «Совещание послов», отказались предоставить зарубежные русские средства для нужд эвакуированной армии. Они считали себя преемниками законной власти, отвергая это право за Врангелем, и повели против сохранения армии активную кампанию. Это очень устраивало французское правительство, которое могло теперь ссылаться на то, что даже «авторитетные русские круги» выступают против «безсмысленного упорствования» Врангеля...

Ген. Врангель был изолирован французами от армии (в этом контексте стоит отметить, что какое-то судно "случайно" протаранило и утопило его яхту; погибло четыре человека). Поддержанием духа воинов занимались ген. А.П. Кутепов и комендант Галлиполи ген. Б.А. Штейфон. О результатах один из гражданских наблюдателей писал: