Миссис де Уинтер

Это была совершеннейшая случайность, что я встретила Джека Фейвела. Он испортил мне радость дня, потому что я сама ему это позволила; сидя в вагоне поезда и глядя в окно, я думала и думала о нем, представляла, во что может вылиться наша встреча. Меня совершенно не интересовало то, что я видела за окном, я не могла сказать, как освещены поля, сохранили или нет деревья свою весеннюю изумрудную свежесть или же листва приобрела темно-зеленый оттенок, свойственный зрелому лету. Я долго прождала на вокзале, выпила там чашку несвежего чая, оставившего во рту горьковатый привкус, с безразличием глядя на голубей, которые что-то клевали у моих ног. Купила журнал и газету, но так их и не раскрыла.

Я чувствовала себя выжатой и опустошенной. Я вовсе не забыла утреннее ощущение радости и бодрости после посещения доктора, просто оно куда-то ушло; я могла его помнить, но отнюдь не чувствовать. Моя уверенность сменилась сомнением. И что такого, собственно говоря, он сказал? Пусть он даже не нашел причин для беспокойства, это не означает, что дела непременно поправятся, и не имеет значения, есть причины или нет. Многие люди остаются бездетными, хотя и кажется, что для этого никаких причин нет. Он всего лишь бегло осмотрел меня, всего лишь поговорил со мной. Что он мог знать? Что изменил?

Я не сказала Максиму, зачем еду в Лондон, однако, выйдя от доктора Лавледи на залитую солнцем улицу, я почувствовала, что способна сказать ему, что просто невозможно молчать и хранить в себе секрет: "Мы можем иметь детей". Я решила сообщить ему об этом вечером в саду, когда мы будем прогуливаться среди роз.

Теперь я решила ничего не говорить об этом. Будет скучный разговор о магазинах и жаре, я постараюсь как можно быстрее уйти от этой темы. Кроме того, я не могла рассказать ему о Фейвеле. Все еще оставались такие вещи, от которых я должна была оберегать Максима любой ценой. Он был счастлив, он сам так сказал, Мэндерли для него больше ничего не значил, прошлое не имело над ним власти - все так и должно остаться.

Джек Фейвел вызывал во мне презрение и отвращение. Я злилась, что он испортил мне такой день, но не боялась его. Он был слишком слаб и жалок. И мало-помалу, по мере того как количество разделявших нас миль увеличивалось, Лондон отодвигался на второй план, а дом становился ближе, я окончательно почувствовала, что все худшее позади, что имели место всего лишь мелкие неприятности, и не более того. Он не преследовал меня, он не знает, где мы живем, даже не знает, что мы обосновались здесь совсем недавно. Он ни о чем не спрашивал - это меня удивляло, но в то же время означало, что мы не столь важны для него. Вспоминались некоторые его фразы: "Вы узнали истину. Он ведь рассказал вам, правда? Вы стали соучастницей преступления"; "Его следовало повесить. Вы знаете это не хуже меня"; "Расскажите Максиму. Деньги - не самое главное. Я хочу от него большего, нежели деньги". Но он всегда был щедр на поспешные, пустые угрозы, всегда пытался шокировать меня всевозможными намеками. Он не изменился. Я рассчитывала, что к тому моменту, когда поезд подойдет к нашей станции, мне удастся уговорить себя выбросить Фейвела из головы, чтобы предстать перед Максимом бодрой, улыбающейся, готовой рассказать заранее заготовленными фразами о том, как я провела день. Однако Фейвел стал мне сниться. Я не могла управлять своим подсознанием. Когда-то он, приехав в Мэндерли, похвалился своей спортивной машиной: "Куда быстрее, чем колымаги, на которых ездит бедняга Макс". Сегодня он упомянул о том, что продал машины, что война лишила его всего. И мне приснился Фейвел в машине. Мы ехали по крутой, узкой дороге, я думала, что со мной Максим, но затем он повернулся, и я увидела ухмыляющееся лицо Фейвела; да и на баранке лежали его короткие пальцы с грязными ногтями. Потемнело, как бывает перед бурей, которая может разразиться в любой момент; дорога была обсажена высокими деревьями, их блестящие, лишенные ветвей стволы угрожающе возносились ввысь, загораживая свет. Я знала, что скоро мы достигнем гребня холма и выедем на открытую местность, но машина двигалась со скрежетом, очень медленно, и мне отчаянно хотелось ускорить ее ход, я знала, что Максим ожидает меня со своей машиной. Я никак не могла понять, почему я не с ним.

Фейвел то и дело бросал на меня плотоядные торжествующие взгляды, я чувствовала, что он дурачит меня, но не могла понять, каким образом, и поэтому ничего не могла сделать.

Затем я чуть ли не закричала от облегчения и радости: деревья поредели, проглянуло ясное голубое небо, воздух очистился от зловония. Впереди показался солнечный свет, словно заключенный в рамку арки. Машина пошла быстрее, она двигалась теперь плавно, бесшумно, все ускоряя ход, казалось, что она вообще не касается земли.

- Остановите здесь! - выкрикнула я, чувствуя, что наш полет становится неудержимым и никакими силами нам не затормозить. - Остановите, пожалуйста! Остановите!