Мистер и Миссис Фейк

Вторая его ладонь снова надежно закрыла мне рот, и как раз вовремя.

Только ощутив горячую массивную головку его члена, коснувшуюся моих складок, я чуть не провалилась в стихийный оргазм. Внутри все зашлось в алчных «дай-дай-дай это» спазмах, а мышцы бедер предательски задрожали. Я застонала в ладонь Ронана протяжно и откровенно умоляюще, и если бы не его предусмотрительность, то это услышали бы, пожалуй, и на первом этаже. Не то чтобы я была сейчас способна об этом переживать.

Вообще ни о чем.

Все мои эмоции и способность что-либо чувствовать сейчас сконцентрировались в одном конкретном месте. Том самом, где в меня проникал чертов ковбой. Делал это он, словно издеваясь, медленно, совсем не как впервые, когда нанизал рывком меня на себя, что ту бабочку на иголку. Нет, он толкался внутрь и отступал, будто смакуя каждый новый сантиметр захватываемой им территории. Но убийственной интенсивности происходящего это ни на каплю не снижало. У меня буквально волосы шевелились от осознания, как же он глубоко, и как его много, и неумолимо становится больше. И уже от этого мой такой необходимый оргазм дразнил немыслимой близостью. Ощущения нарастали, хотя мне и так уже дышать было нечем от их объемности. И как будто одного только этого было мало. Но нет, Ронан еще что-то хрипло ворчал мне в ухо, перемежая грязные словечки с жесткими поцелуями в мою и так уже истерзанную шею.

«Мокрая… течешь вся… горячая, пиздец…»

«Сжимаешь как… сдохну… сладкая… сладкая дрянь моя…»

«Давай, Кэти… всего прими… хочу в тебя по самые яйца…»

Я в отчаянии заскребла ногтями по двери, вымаливая стонами прекратить эту пытку.

— Сильнее?

Я только и успела замычать и закивать, чувствуя — реально чокнусь. И Ронан мощно ударил бедрами, врываясь в меня до предела. Словно сейсмическая волна ударила в меня, вышибая из собственного тела, что заколотило в эйфории.

— Охуеть, как же ты кончаешь, детка… Вынос мозга просто…

Меня еще мотало на волнах наслаждения, и это все никак не заканчивалось. Не сходило совсем на нет из-за его свирепых толчков, буквально размазываших меня по двери, к которой была прижата. Он долбил меня как одержимый, явно гонясь уже за своим финалом. Но даже то, что он делал для себя, загнало меня на новый круг кайфа. И в этот раз я кончила, наверное, от того, какие безумные звуки он издавал, как пульсировал во мне, изливаясь, как он меня стиснул в конце, чуть не ломая кости. Как его затрясло, перекидывая эту дрожь и на меня.

«Не вздумай к этому привыкать!»

А-а-а, не могу!

Рассмешила, вот уж рассмешила саму себя!

Это ты, Кэти, кому сказала? Ему? Известному всей стране блядуну с греховным ртом и слишком опытными руками, через которые прошли неизвестно сколько сотен баб?

Или все же себе, а?

«Не вздумай к этому привыкать». Ага.

Если себе, то поздно. Вот поздно и все. Не помню, как называются те наркотики, привыкание к которым идет с первой дозы. Да и знать о них не хочу. Потому что отныне у тебя, везучая Кэт, свой собственный наркотик, на который ты подсела еще в самый первый раз.

И я могла сколько угодно и кому угодно заливать, что плевать хотела на этого ковбоя и что даже имя его не запомнила, но с той самой «счастливой» встречи в баре я не хочу думать о мужиках. В смысле о других мужиках. Только о нем.

О нем и о том, что такого кайфа от секса у меня не было сколько времени? Да никогда, будем честными. Классно — было, горячо — было, миленько — было, было никак, было фу-у-у, аж противно. А вот настолько крышесносно, чтобы хотелось чей-то конкретный член в себе сию секунду, и плевать на все обстоятельства, потому что нужда в этом мужском теле поверх твоего собственного выше любых запретов, выше любых желаний, выше даже чертова инстинкта самосохранения, который вопил, но услышан не был… Дьявол! Такого никогда не было.

А уж смотреть на то, как Ронан-чертов-Салливан с жадностью глотал мой сэндвич, было сродни… ну, не знаю… мужики сказали бы «как удар под дых», а я скажу — как эпиляция зоны бикини — хотелось визжать, топать ногами и провести пальцами по нежной гладкой коже, чтобы стереть крошку, не слизанную им с нижней губы.

«Не вздумай к этому привыкать?»

А как можно забыть и никогда не захотеть повторения вот этого — его горячий рот на моей шее, крепкие руки на груди, мгновенно потяжелевшей и занывшей, завопившей, запросившей его захвата — стремительного, жадного, властного, требовательного. Такого… с замашками собственника, типа это принадлежит ему и обязано ему подчиниться, прогнуться под ним, подстроиться под его ритм, под его хриплое «глубже… хочу… Кэти… знаю, ты можешь». И мне хотелось его укусить, вцепиться в рожу ногтями, исполосовать до крови, но не для того, чтобы сделать больно, а чтобы все эти стремные сучки вокруг него увидели оставленные мною метки и поняли — это МОЕ! И хрен я собираюсь делиться!