Мистер и Миссис Фейк

— Эй, систер, а как там зовут полностью вашего самого важного хера с горы? Который хозяин и бла-бла-бла.

— Мистер Нельсон. Самого главного зовут Стефан Нельсон.

Глава 22

— Когда увидела впервые твой шрам, подумала, что надо бы руки по локоть отхватить тому, у кого совести хватило испортить такое лицо, — пробормотала распластанная по мне Кэтрин, лизнув упомянутое «украшение» с оттягом, от начала до конца. Точно так, как облизывала мой член той самой первой ночью. И он, то есть член, возмущенно и ревниво задергался, зажатый между нами. Типа «чё за дела, меня, меня приласкай!»

Чуть не ляпнул, что происхождение гадства на моем лице — вроде общедоступная инфа. Но язык прикусил. Не хер звездиться. Тоже мне, знаменитость мирового масштаба.

Я затащил Кэти на себя, как только вернулись в комнату и завалились обратно в постель. Сказочное везение, скажете вы? Нет, качественно проделанная мужская работа, отбивающая у твоей женщины всякое желание бузить, огрызаться и указывать на дверь.

Причем, я имею в виду не только трах. Любой дурак может хорошенько трахнуть… Ладно, не любой. И не хорошенько. Но так себе, на троечку, со мной и рядом не стоял. И, кстати, неплохо бы повторить… Так, я о чем там? А! О том, что не членом единым завоевывают женщину. Поднять без единого слова задницу с постели, невзирая на то что больше всего в ней и хочешь оставаться, и поработать головой, ну или в нашем случае напрячь это сделать других… Короче, я красавчик.

— Где ты умудрился им обзавестись? — мурлыкнула моя чудо-кошка, подобравшись опасно близко к моему уху. Лизнет там, как она это умеет, и понеслась.

— Да прямо здесь.

— Ревнивая фанатка?

— Фанаток у нас тогда не было и в помине. — О табунах кисок, жаждущих просто прокатиться на горячем вольном жеребце, что паслись тогда у нас, умолчу. — Зато были поганые соседи. Это, — я указал на шрам, — типа послание моим братьям, чтобы не борзели и не смели отказывать одним мудакам, что хотели превратить наш гараж в криминальный притон.

— Криминальный? Да вроде район довольно тихий, — недоуменно нахмурилась Кэти.

— Это сейчас он стал почти тихим. А еще несколько месяцев назад тут, как стемнеет, люди на улицу боялись нос высунуть. — Я не удержался и аккуратно пополз пальцами в сладкую ложбинку между аппетитными нижними полушариями, от которых руки никак не могли оторваться. Но стоило Кэти слегка шевельнуться, как будто она не желала этого движения, и я тут же остановился. Нах мне портить такой момент?

— И что же произошло? Это вы разогнали тех темных личностей? — приподняла в неверии одну бровь Кэти.

Эх, котенок. Хотелось бы мне сказать «да», заработав тем самым лишние очки, но я привык всегда говорить правду, если не удается просто помолчать.

— Не поверишь, но это сделал Ронни, — усмехнулся я, видя ее ошарашенное лицо.

— Вот этот… даже не знаю, как его назвать… временами нелепый в своем эпатаже человек?

— Кэти-Кэти, за этой маской вечного клоуна прячутся титановые яйца и мозги, достойные Нобелевской премии. — Ронни, будешь должен. Чтобы я по своей воле отвешивал такие комплименты мужику?

— Да я уже кое-что поняла о нем. Но ты говоришь, что Ронни прогнал целую банду с района? Как ему это удалось?

— С помощью масс-медиа. Он умудрился мгновенно раскрутить наше шоу, сделав его мегапопулярным на всю страну. А где известность, там постоянно толпится много вездесущих журналистов с камерами, туда невольно обращается взгляд полиции, и слишком неудобно заниматься темными делами. Ну и, понятное дело, нас десять человек только братьев. А тут еще добавилась на удивление хорошо организованная съемочная группа. И мы горой стоим друг за друга.

— Ты даже не представляешь, как тебе повезло, — покачала головой Кэти. — Большая семья… Дружная… И пофиг, что вы не родные по крови. По вам видно, что ваше родство крепче, чем в иных типа нормальных семьях. Я так хотела, чтобы у меня было много братьев и сестер. Но…

— Родители не хотели?

— Как выяснилось намного позже, не «не хотели», а не могли. Мама не могла. Но я этого не понимала. Пока ее не стало. Ее не стало, и я осталась совсем одна, хотя отец жив. До сих пор. Наверное.

— Эм-м-м, прости, если лезу не в свое дело, но вы что, не общаетесь? Вообще? Даже на День Благодарения или Рождество? Или там Пасху? Совсем? И не перезваниваетесь?

Ма Линда приехала бы лично и оттрепала каждого за чуб, если бы не получала ежедневный отчет от дежурного по гаражу. Причем в подробностях и деталях. Для нас это дежурство было святой обязанностью, от которой никому и в голову не пришло бы отказаться или даже проявить недовольство, ляпнув нечто про то, что мы так-то взрослые здоровые лбы. Все понимали, что это не контроль на пустом месте, а настоящая забота ма Линды о нас, навсегда остающихся для нее равно любимыми балбесами, и наша о ней и ее огромном, уместившем всех нас, но очень хрупком сердце. Сердце, которое всех нас, выброшенных и обозлившихся за это на весь мир зверят, обогрело и угомонило. Ма, люблю тебя.